Массовая миграция из Российской империи в США в конце XIX – начале XX века привела за океан разных людей, поспособствовала ухудшению образа России в Америке, но и обогатила собственно американскую общественную жизнь. Одной из самых ярких представителей этой волны была Эмма Голдман (1869-1940), анархистка, феминистка, террористка, пацифистка, писательница, активистка рабочего движения, в конце концов, высланная из США обратно в Россию – уже советскую, но не прижившуюся там. Но обо всем по порядку.

Эмма родилась в Ковно (Каунасе), в небогатой еврейской семье. Успев пожить в Кенигсберге, семья Голдманов перебралась в Санкт-Петербург в 1882 году, вскоре после убийства Александра II. Казнь народовольцев стала первым политическим событием, потрясшим душу девочки. Бедственное положение семьи вскоре заставило ее оставить учебу в гимназии и пойти работать на фабрику. Образ Российской империи был для нее связан с несправедливостью и угнетением, бесправным положением евреев, крестьян, женщин. Отец относился к детям строго (чтобы не сказать деспотично; она позже вспоминала о нем как о «кошмаре моего детства»), а в 15 лет попытался насильно выдать Эмму замуж. Вскоре после этого девушка находит способ бежать из дома и уехать в Америку, где уже жила ее старшая сестра (от первого брака матери).

Первой работой Эммы Голдман в Рочестере (штат Нью-Йорк) была фабрика по пошиву пальто. При десятичасовом рабочем дне Эмма зарабатывала всего 2,5 доллара в неделю. В целом, страна свободы казалась не сильно отличавшейся от покинутой империи. Переломное событие в ее биографии случилось, впрочем, далеко от Рочестера – в Чикаго, где во время демонстрации анархистов на Сенной площади (Хей-маркет) 4 мая 1886 года была взорвана бомба, убившая и ранившая множество людей. Хотя анархисты убеждали, что взрыв был делом рук провокаторов, четверо активистов анархистского движения были казнены. С этого дня Эмма Голдман начала новый отсчет собственной жизни.

Муж или анархия?

Бросив работу и мужа, с которым прожила всего несколько месяцев, Эмма перебирается в Нью-Йорк и находит учителя в лице теоретика анархизма Иоганна Моста. В анархистской коммуне она встречает свою любовь и будущего товарища всей жизни – Александра Беркмана (еще одного эмигранта из России). Спустя всего шесть месяцев она отправилась в свое первое турне с выступлениями по стране. Успех этого турне стал началом ораторской карьеры Голдман, сделавшей ее одной из наиболее харизматичных и вдохновенных ораторов в истории искусства публичных выступлений.

Голдман окунулась с головой в деятельность анархического движения. Она была ведущим организатором женщин-работниц во время забастовки швейников 1889 г. Неся красный флаг, она вела за собой анархистов во время первомайской демонстрации 1891 г., несмотря на попытки социалистов запретить им участвовать в ней. Но организаторской работы, раздачи листовок, участия в демонстрациях было недостаточно для этой женщины, нетерпеливо желавшей революции. Как и другие русские анархисты того времени в Нью-Йорке, не имевшие представления о различии американских и европейских традиций, она верила в то, что если только поднять на действие трудящиеся массы с помощью какого-либо яркого и поляризующего общество события, революция против хозяев-капиталистов может начаться. С их точки зрения, не хватало лишь подходящего случая.

Американцы не поняли

Очень скоро потребность в «высшем акте» появилась. В Гомстеде, штат Пенсильвания, в 1892 г. забастовка металлистов против сталелитейной корпорации Карнеги была жестоко подавлена. Около десятка человек были убиты, сотни получили ранения. Когда товарищи узнали об этом, они решили, что пришло время для их акта политического насилия. Так же как их русские кумиры убили царя, они убьют человека, ответственного за кровопролитие в Гомстеде, председателя правления компании Генри Клея Фрика. Задачей Голдман было найти средства на покупку пистолета, а затем объяснить этот акт миру. Беркман должен был нажать на курок, принеся в жертву и свою жизнь. Отчаянно пытаясь найти необходимые средства, Голдман даже пыталась заниматься проституцией на Четырнадцатой улице, но в итоге ей пришлось просто занять деньги в долг. 23 июля 1892 г. Беркман вошел в офис Фрика в Питтсбурге, прицелился тирану в голову и дважды выстрелил прежде, чем окружающие люди смогли свалить его на пол несколькими ударами, а затем полиция утащила его. Он был приговорен к двадцати двум годам заключения, из которых он в итоге отсидел четырнадцать. Покушение спутало планы забастовщиков и в то же время вызвало общенациональную волну страха перед анархистами. Забастовщики Гомстеда незамедлительно осудили этот акт, остальное население посчитало Беркмана сумасшедшим. В Соединенных Штатах не было прецедента, который бы сделал политическое покушение Беркмана понятным широкой публике.

Соучастница покушения

В конце 1890-х гг. Эмма Голдман ездит в Европу, где знакомится с патриархами анархизма Петром Кропоткиным, Эррико Малатестой и Луизой Мишель, произведя на каждого глубокое впечатление.

Затем, в 1901 г., общественная деятельность Голдман внезапно прервалась. Президент США Уильям Маккинли был убит молодым человеком Леоном Чолгошем, заявившим о том, что он анархист. Голдман арестовали как самую известную анархистку в Америке, которую к тому же, как признался на следствии Чолгош, он встречал во время одной из ее лекций. Голдман обвинили в соучастии в покушении. Уже находясь в тюрьме, она шокировала публику, предложив свои услуги сиделки умирающему Маккинли. Репрессии в отношении анархистов после покушения на Маккинли были столь суровыми, что в течение нескольких лет после этого она не могла появиться на публике под своим собственным именем. Она жила под именем Э.Г.Смит и зарабатывала на жизнь сиделкой, швеей, массажисткой, менеджером гастролирующей театральной труппы из России.

Голдман вернулась к активной общественной жизни в 1906 г. в качестве издательницы радикального ежемесячного журнала Mother Earth («Мать Земля»). Беркман, выпущенный из тюрьмы в том же году, присоединился к ней в качестве соредактора журнала. Вместе с группой друзей они выпускали его на протяжении двенадцати лет, лишь иногда прекращая публикацию в связи с вмешательством полиции.

11 февраля 1916 года Эмма вновь арестована. На этот раз – за распространение литературы о контроле над рождаемостью (Голдман считала аборты трагическим следствием тяжёлого социального положения женщин).

В конце концов, в 1917 г. ее привычка противоречить во всем зашла слишком далеко. За организацию «Лиги против призыва» и организацию антивоенных митингов по всему восточному побережью США даже после того, как страна вступили в войну, она и Беркман были арестованы и обвинены в заговоре с целью срыва призыва. И хотя они замечательно защищали себя сами в ходе судебного процесса, они были осуждены. Их присудили к выплате штрафа и тюремному заключению сроком до двух лет. «Для подобных людей, которые хотели бы уничтожить наши законы, нет места в нашей стране», – заявил судья, рекомендовав депортировать их из США.

Высморкалась на конгрессмена

К рекомендации судьи прислушались. Чтобы получить основания для депортации Голдман, правительство отозвало выданное ей гражданство, лишив гражданства ее давно пропавшего без вести мужа. Слушания дела по поводу ее депортации вел сам будущий глава ФБР Эдгар Гувер, который охарактеризовал Эмму Голдман как «одного из самых опасных анархистов Америки». В 1919 г. на волне одних из самых суровых репрессий в истории Соединенных Штатов Голдман, Беркман и 247 других «красных» ранним утром были отконвоированы к старому военно-транспортному кораблю Buford и в соответствии с «Актом об исключении иностранцев» от 1918 г. депортированы в недавно созданную Советскую республику.

Когда этот «красный ковчег» уже был готов к отплытию из нью-йоркской гавани, пятидесятилетняя Голдман сделала свое последнее заявление для американской прессы: «Я считаю за честь быть первым политическим агитатором, депортированным из Соединенных Штатов». Свидетели этой истории утверждают, что смотревший на это американский конгрессмен крикнул ей «Счаст-ливого рождества, Эмма!», а Голдман, повернувшись к нему, чтобы отреагировать на это с присущей ей сердитостью, поднесла руку к носу и высморкалась в его сторону. Это был последний ее жест на американской земле.

Голдман приехала в Россию, воодушевленная революцией. В Гуляйполе она встретилась с Нестором Ивановичем Махно, в Москве – с Джоном Ридом, Луизой Брайант и, конечно, с Владимиром Лениным, который предложил ей поработать на Советскую Республику. Однако революционный террор, репрессии против политических противников (включая анархистов) вызывали все большее разочарование Эммы. Последним ударом стало подавление большевиками Кронштадтского мятежа в начале 1921 года.

Против русской революции

Именно тогда Голдман и Беркман решили уехать из страны. Из России они уехали в эмиграцию, которая превратилась для них в длинную череду временных виз в различных европейских странах. В конце концов, Беркман поселился во Франции, а Голдман осела в Англии. Они оба зарабатывали скудные средства к существованию написанием статей и лекциями, незамечаемые или ненавидимые большинством левых из-за своей критики большевистского режима. Несмотря на то, что Голдман всегда защищала революцию, одновременно осуждая большевистскую тиранию, ее с легкостью обвиняли в предательстве революции.

В 1934 г. ее когда-то опасные взгляды показались достаточно мирными ее заслуженным американским друзьям, которые смогли организовать девяностодневный лекционный тур по Соединенным Штатам. За исключением злобного и вполне предсказуемого бойкота со стороны американской Коммунистической партии, ее возвращение в страну было достаточно бедно событиями. Пятнадцать лет спустя после того, как она была отправлена в ссылку и названа Эдгаром Гувером самой опасной женщиной в Америке, «чье возвращение в наше общество принесло бы излишний вред», ее идеи децентрализации и либертарного общества были в таком забвении, что они больше не несли в себе никакой реальной угрозы; выбор стоял между фашизмом и коммунизмом. Голдман вернулась во Францию с ощущением того, что она ведет борьбу, обреченную на поражение.

Похоронили все же в Америке

После того, как Беркман покончил жизнь самоубийством в 1936 г., Голдман возможно предалась бы унынию, если бы не неожиданно вспыхнувшая революция и гражданская война в Испании. В возрасте 67 лет она снова бросилась в активную борьбу, координируя пропагандистские усилия испанских анархистов в Англии, со всей энергией и присущим ей духом молодости. Даже когда стало ясно, что Франко одерживает победу, она отправилась в Канаду собирать средства для помощи Испании. Там 17 февраля 1940 г. семидесятилетнюю Голдман разбил паралич. Она умерла три месяца спустя, 14 мая. Ее тело было перевезено в Чикаго и похоронено рядом с хеймаркетскими мучениками, чьей памяти она посвятила свою жизнь в ту «черную пятницу» более пятидесяти лет назад. И памятник, воздвигнутый на чикагском Вальдхаймском кладбище в память о казненных анархистах, памятник, перед которым она тоже проливала слезы и возлагала венки, – служит памятью и ей.