Ровно сто лет назад Александр Блок сетовал, как трудно стало в быстрой разговорной речи цитировать стихи. «В тургеневские времена можно было еще процитировать, - отмечал он в “Записных книжках”, - а теперь стихи стали отдельно от прозы; всё от перемены ритма в жизни». «Бо-о-же! Слухи о том, что русский язык совершенно американизировался, верны.

«Если даже поэт говорит, как… пулемет и в такой манере, значит, конец света», - заявила в 1984 г. в Дублине поэту Валентину Берестову пожилая учительница-эмигрантка, с которой он случайно встретился в гостях. Этими примерами с Newsweek делилась ведущий научный сотрудник Института русского языка Марина Гловинская, и во время разговора корреспондент прикладывал усилия, чтобы не сбиться на скороговорку.

Исследование изменений языка - одна из важнейших задач лингвистики. Наука достигла огромного прогресса в реконструкции прошлого, и не только столь недавнего, как начало прошлого века. Модели, построенные на специальных математических методах, даже позволяют понять, как звучал гипотетический праязык - предок всех языков. Но что насчет будущего? Русский язык отвечает «тем постулатам прогностики, которые гарантируют наиболее надежные, оптимальные результаты», писал в 1990 г. профессор-лингвист Кирилл Горбачевич. Так можно ли, если осмыслить, что происходит с русским языком сегодня, взглянуть на сто лет вперед?

Лингвисты охотно рассказывают о современных языковых тенденциях, но очень осторожничают, когда речь идет о будущем: сто лет - очень большой срок. «Процессы не только развиваются, но иногда замирают на десятилетия или даже движутся вспять», - объясняет трудности прогнозирования Гловинская, один из авторов монографии «Современный русский язык. Активные процессы на рубеже XX–XXI веков». С другой стороны, сто лет - это слишком мало. «Ожидать через столетие больших изменений можно было бы в том случае, если бы язык находился в начале глобального процесса, способного повлиять на несколько языковых уровней одновременно, - поясняет научный сотрудник Института востоковедения, специалист по русской морфологии Илья Иткин. - Сейчас такого процесса не просматривается».

Так что если предположить, что русский и впредь будет мутировать с такой же скоростью, с какой он меняется сегодня, за сто лет сильно он не изменится. Теоретически к решительным переменам могло бы подтолкнуть внешнее событие - какое-нибудь социальное или технологическое потрясение, объясняет директор Института лингвистики РГГУ Максим Кронгауз, автор популярной книги «Русский язык на грани нервного срыва». Но предсказывать подобные катаклизмы - вне компетенции лингвистики. Тем не менее, поддавшись на уговоры Newsweek, эксперты согласились пофантазировать: представить себе, что могло бы статься с русским языком через условные сто лет, если бы наблюдаемые сейчас процессы вдруг набрали скорость.

Одна из важнейших тенденций, говорит Кронгауз, в том, что растет роль письменной речи по сравнению с устной. Точнее даже сказать, не «письменной», а «визуальной»: коммуникация по электронным каналам - это не вполне письменная речь. С одной стороны, канал восприятия тот же - глаз, а не ухо. С другой - скорость и форма обмена сообщениями приближаются к разговорным. У этого гибрида появляются новые свойства, тем более что для многих он становится едва ли не основным языком общения. Устная речь всегда располагала более широким арсеналом выразительных средств, чем письменная, в первую очередь интонацией, объясняет Кронгауз, и, чтобы не отставать, визуальная речь активно развивает собственные инструменты. Смайлики, шрифтовые и цветные выделения, нарочитая имитация орфографических «ашыбок» или «непраального» произношения - из периферийных эти приемы порой становятся почти нормативными. А иногда - правда, гораздо реже - происходит наоборот: устная речь заимствует у визуальной ее приемы. Например, популярный на Западе жест «кавычки» указательным и средним пальцами обеих рук. Впрочем, в русском языке пока он прижился плохо.

Для развития языка интернет стал бомбой. И дело не только в расцвете визуальной речи, но и в появлении множества новых социальных связей. Стали образовываться бесчисленные мелкие сообщества, говорит Кронгауз, и едва ли не у каждого - свой жаргон. Жаргоны были всегда, однако раньше их было сравнительно мало и они развивались внутри крупных сообществ - у уголовников, моряков, хиппи. Теперь таких жаргонов гораздо больше и посторонним их понимать всё труднее. Вместо диалектных различий теперь социолектные, говорит Светлана Бурлак с кафедры теоретической и прикладной лингвистики МГУ и поясняет: «Раньше, в доинтернетную и дотелефонную эпоху, люди общались с теми, кто живет рядом, и, соответственно, возникали диалекты - местные разновидности языка. Теперь люди общаются с теми, кто ближе по интересам. Так что ждут нас футбольно-фанатские «диалекты», программистские, бизнесменские, мамско-няньские и так далее».

Кронгауз говорит про еще одну тенденцию - заимствования. Во-первых, в области лексики, во-вторых, в области речевого (и не только) этикета. Предсказать тут что-либо тоже довольно трудно. Продолжится глобализация - будут новые заимствования. Снова опустится железный занавес - процесс замедлится или остановится. «Мы фактически живем в режиме трансляции чужой культуры, в основном англо-американской, - говорит Кронгауз, - и заимствуем реалии во всех областях: в экономике, в науке, в спорте. Вместе с ними приходят и слова». Иногда можно было бы придумать или подобрать соответствующее русское слово, но не хочется избавляться от иностранного. «Дауншифтер» - приводит пример Кронгауз. Этикет и связанное с ним речевое поведение также находятся под сильным влиянием западной культуры. Всё меньше употребляются отчества - одно время даже казалось, что они совсем исчезнут, но потом стало ясно, что есть барьер: в образовательных, академических и государственных учреждениях отчества сохраняются. Там более консервативная среда.

Опять-таки ускоряется темп речи. «Об этом имеются свидетельства самих носителей языка, - говорит Гловинская, - а также экспериментальное подтверждение: сопоставление речи нескольких поколений». Скорость увеличивается за счет быстрой артикуляции - в итоге речь становится менее выразительной. Утрачиваются звонкие согласные между гласными, поясняет Светлана Бурлак: «хо-ит», «бу-ет», «ска-ал». Человек в состоянии «услышать» звук, даже если его нет, но слышны переходы к нему от соседних звуков. И речь будущего, возможно, будет состоять из одних таких переходов.

Частично рушится склонение: в первую очередь числительных. Именительный вытесняет все прочие падежи. «Если бы мне было до двадцать пять лет, я бы покрасил волосы, да» (из интервью писателя Э. Лимонова); «нет дня в году, из триста шестьдесят пять дней, когда не играли бы Кармен» (из интервью М. Плисецкой); «более пятьсот видов разных птиц»; «в течение семь дней» - приводит примеры Гловинская. Почти наверняка окончательно умрет склонение топонимов типа «Бородино», говорит Илья Иткин. Под угрозой и существительные среднего рода, но за сто лет, полагает Иткин, радикальных перемен с ними не будет. Бурлак отмечает зарождение тенденции вообще не склонять фамилии, которые сегодня не склоняются только в женском роде. И тогда Светлана Бурлак уже дочь не Анатолия Бурлака, а Анатолия Бурлак. Даже образованные люди всё чаще ошибаются в падежах, даже в письменной речи: «в других языков», «об этих прогульщиков». Меняется также сочетаемость предлогов и падежей.

Влияние именительного падежа видно во многих сферах. Распространяются конструкции типа «бизнес-план», «экспресс-доставка», «мастер-класс». «Ломоносовские чтения» в МГУ стали конференциями «Ломоносов». Исследователь Ирина Левонтина из Института русского языка имени Виноградова (который в будущем легко может стать Институтом «Виноградов») обращает внимание на выражения типа «с ароматом клубника со сливками», «хуба-буба, воздушная лента мега черешня». Такие сочетания кажутся невозможными. Но Левонтина ссылается на требования рынка: людям, занимающимся брендингом, необходимо, чтобы всё самое важное в названии было в начальной, самой простой для восприятия и запоминания форме. И поэтому ключевые слова - «клубника со сливками», «йогурт» - должны быть в именительном падеже. На ТВ уже даже появился проект с удивительным названием «Имя Россия». Здесь, по мнению Левонтиной, свою роль сыграли названия конкурсов типа «Мисс Россия».

Серьезных изменений орфографии лингвисты не ожидают: ни естественных, ни искусственных. «Глубокие реформы маловероятны. Общество к ним не готово, как показали недавние дискуссии», - говорит научный сотрудник Института русского языка имени Виноградова Борис Иомдин. Речь идет в первую очередь о протестах против проектов Орфографической комиссии под руководством Владимира Лопатина. Несколько лет назад был отменен ряд новых написаний, зафиксированных в уже вышедшем орфографическом словаре (по распространенным слухам, свою роль тут сыграла дружба одной из противниц словаря - ректора СПбГУ Людмилы Вербицкой с Людмилой Путиной). В 2007 г. филологический факультет МГУ заявил, что отказывается признавать новый справочник «Правила русской орфографии и пунктуации» под редакцией Лопатина. «В любом случае орфографическая норма скорее будет размываться, возникнет некоторая вариативность», - считает Иомдин. Какая именно? Эксперты опять увиливают от ответов. «Решительности от лингвистов в этих вопросах вы не добьетесь, - улыбается Кронгауз. - Нам знания в данном случае скорее мешают, чем помогают. Это один из редких случаев, когда прогноз непрофессионала может оказаться даже точнее».

Зеркало революций

Большие социальные потрясения могут спровоцировать резкие изменения языка.

Эпоха Петра I

Через «окно в Европу» в литературный язык проникает большое количество заимствований. Быстрые социальные реформы приводят к тому, что возрастает роль русского языка по сравнению с церковнославянским. Реформируются графика и орфография: ряд букв (юс малый, ук, диграф «оу») и знаков изымаются, остальным придается более «европейский» вид.

Октябрьская революция

Разрушение старого мира и строительство нового, а также стремление ускорить эти процессы приводит к исчезновению целых пластов лексики, связанных с царской Россией, и появлению новых, необходимых для описания советских реалий. Реформируется орфография: отменяются некоторые буквы (ять, фита, i, твердый знак на конце слов), изменяются некоторые правила.

Перестройка и развал СССР

С падением железного занавеса начинается активное влияние западной культуры, что отражается в языке: и в лексике, и в грамматике, и в речевом этикете. Отсутствие цензуры и жесткой редактуры приводит к размыванию границ: между литературным языком и разговорным, приличным и неприличным, ошибкой и языковой игрой.