Моего старого ташкентского приятеля студенческих лет - Леонида Белявского, с которым мы не виделись с 1992 года, я неожиданно в 1998-м обнаружил в США.

 Мы стали часто созваниваться, подружились, но встретились впервые совсем недавно, накануне его 80-летия. Мне удалось незаметно от Леонида записать нашу беседу.

- Привет, Лёня. Сколько лет мы не виделись?

- Здравствуй, дорогой. Я сейчас скажу точно. Последний раз мы случайно встретились на Ташкентском главпочтамте. Ты в спешке отправлял посылки с книгами в США. Нам и поговорить-то почти не пришлось. Это было накануне твоего отъезда в эмиграцию - летом 1992 года.

- Я и не знал, что ты в Америке. Но по твоим публикациям в разных газетах быстро тебя вычислил. Я определил тебя по стилю и “плодовитости” твоих статей. Ведь в газетах Ташкента ты печатался постоянно.

- Да, это моё старое увлечение.

- Признаюсь, меня удивляло твоё хобби. Я недоумевал, почему ты тратишь на это время, вместо того, чтобы всерьёз заняться научной работой, защитить диссертацию. Ведь я знал твои способности.

- Да, я защитил кандидатскую только в 1977 г. Но печатался я не из-за гонораров и не из желания быть на виду, а просто из «любви к искусству». Моё журналистское хобби всегда было сильнее меня, хотя я прекрасно понимал, что не журналистика, а юриспруденция и вслед за ней история, педагогика были моим призванием. Но какое-то особое удовлетворение я получал от подготовки и публикации своих статей. Многие из них были связаны с моей педагогической деятельностью.

- Я помню, ты писал на темы воспитания нравственности, трудолюбия, интернационализма, о культурной жизни и дружбе людей разных национальностей в Узбекистане.

- Не только. Я также писал статьи и брошюры о социально-экономическом развитии Узбекистана, о жизни студентов и проблемах молодых специалистов (по результатам проводимых мною социологических исследований). Первая моя статья была опубликована в 1964 году в газете «Ташкентская правда». Она была посвящена проводимой тогда реформе среднего образования в Узбекистане. Между прочим, ты знаешь, я с большой теплотой вспоминаю Узбекистан. Нигде в СССР, мне не было так приятно и уютно как в Ташкенте, конечно, до проявлений в самые последние годы национализма, провоцируемого радикальным исламом.

- Я абсолютно согласен с тобой. Здесь, в Америке, я разговаривал со многими эмигрантами, которые во время эвакуации оказались в Узбекистане, и все они восторженно говорили о том, как тепло их принимали и помогали во всём самые простые люди. Кстати сказать, события в Андижане в 1995 г. были, по-моему, неправильно поняты на Западе.

- Конечно. У Каримова не было никакого другого выбора, кроме решительного подавления националистического мятежа, ставившего целью устранить светский режим и превратить страну в базу талибов и Бен-Ладена. И сейчас ещё несколько тысяч радикальных исламистов из Узбекистана воюют на стороне талибов в Афганистане и Пакистане.

- Ну, хватит о политике. Расскажи больше о себе. Ты ведь юбиляр. 80 лет! Это уже само по себе достижение, особенно для человека нашего поколения, прожившего почти всю жизнь в непростых климатических условиях Средней Азии.

- Ну что сказать… Крепышом себя не считаю, но здоровье, в целом терпимое. Было время и похуже. Ты же знаешь о перенесенных мною инсультах и прочем. Конечно, возраст сказывается...

- Тебе грех жаловаться на возраст, если ты до сих пор ежедневно проводишь за рабочим столом, я знаю, не менее 7-8 часов и постоянно печатаешься в разных газетах, сайтах и журналах. Кстати, а когда и где появилась твоя первая публикация в США?

- Первая моя заметка была опубликована в декабре 1996 г. в нью-йоркской газете «Новое русское слово». Она была посвящена проживающим в Далласе советским ветеранам второй мировой войны. После этого в газетах Нью-Йорка и других городов Америки я публиковал много заметок и очерков о жизни русскоязычной общины Далласа, о том, как адаптировались наши люди, как они стали занимать достойное место в жизни общества. В частности, были опубликованы мои очерки о проф. Я. Щербакове, о ветеранах войны А. Шермане, Л. Вельтмане, У. Хайненсоне, М. Позмантзире и др. К сожалению, у нас в Далласе несколько попыток издавать газету на русском языке закончились неудачей. Свои материалы я публиковал в таких популярных в США газетах как «Новое русское слово», «Форвертс», «Форум» в Нью-Йорке, «7 дней» в Чикаго, «Наш Техас» в Хьюстоне, «Антифашистский вестник» в Бостоне, «Полезная газета» в Нью-Джерси. С выходом 8 лет назад газеты «Русская Америка», которая распространяется во многих штатах Америки, я стал её постоянным политобозревателем.

- Сколько же ты всего опубликовал своих материалов в США?

- Порядочно. Недавно провел «инвентаризацию». Насчитал более 1100 статей.

- Так тебе надо дать звание заслуженного журналиста русскоязычной Америки.

- Таких званий здесь нет, но в числе лучших корреспондентов, отражающих жизнь русскоязычной общины, меня иногда в печати называли, например, редактор «Форума» М. Немировский. Раз ты уж меня так расхваливаешь, то скажу ещё, что около 3 лет сотрудничаю с одной из электронных газет Израиля. Там я опубликовал 29 статей, в основном по проблеме борьбы с палестинским терроризмом.

- Почему ты по окончании университете так и не приступил к работе по юридической специальности? Ведь ты с отличием закончил юрфак Ташгу и был почти лицом коренной национальности, т.к. родился в Узбекистане и знал узбекский язык.

- Кого это тогда интересовало! Это же был антисемитский 1952 г. В комиссии по распределению тогда бесчинствовали председатели комиссий, присланные из Москвы. Они единолично всё решали, а в отношении студентов евреев у них были чёткие указания. Ты сам чудом только из-за своей «наглости» (об этом тогда говорили в студенческой среде) зубами вырвал у приемной комиссии направление в какую-то дыру. Но у нас обстановка на юрфаке университета была ещё сложнее, чем у вас в юридическом институте. На наш престижный факультет в 1947 г. было принято много демобилизованных фронтовиков и их всех надо было обеспечить работой в первую очередь, а затем, конечно, узбеков, русских, в общем, по ранжиру. Для нас же «неблагонадежных евреев», хотя и почти поголовно отличников и общественников, мест уже не находилось. А что ты тогда «выкинул» на приемной комиссии, я уж и забыл?

- Да я просто вцепился в стол комиссии по распределению и заявил, что пока не получу направление на работу - не уйду, а на хамство председателя комиссии ответил той же монетой, да так, что все обомлели, а он заткнулся. Пауза длилась минут десять. Потом предложили адвокатуру в Ташаузе. Я слышал потом, что в царское время туда ссылали больных венерическими болезнями и проституток. Я тебе когда-то о том периоде своей жизни рассказывал. Но ты продолжай о себе.

- Я, конечно, обошёл все возможные юридические учреждения и отделы кадров. Ответ был один: «мест нет», хотя нередко меня рекомендовали на явные вакансии. И в какой-то момент я отрёкся от своей правовой специальности, поставил на ней крест. Стал искать работу преподавателя истории в школе. И там были проблемы. Некоторые директора школ Ташкента хотели взять меня на работу, но гороно направление не давало. С трудом нашел работу недалеко от Ташкента в сельской школе.

- Сколько ты там проработал? Тебе было интересно?

- Я проработал в пригородной школе 12 лет. Первое время чувствовал себя уязвленным, что работаю не по юридической специальности - ведь все мечты о будущем были связаны с ней. Но очень быстро и история, которую я преподавал в школе и сам процесс преподавательской работы мне стали настолько интересны, что излечили от тоски по юриспруденции. На юрфаке меня всегда интересовала теория и история государства и права. А они неразрывно связаны с общей историей. Многое я знал, поэтому у меня не было особых трудностей вхождения в новую специальность. Вскоре я убедился, что мне, вообще, нравится преподавательская работа. И она стала главной в моей официальной трудовой деятельности. Однако и здесь всякие проверочные комиссии, хотя и не имели претензий к качеству моей работы, постоянно отмечали, что у меня не было специального школьного педагогического образования. Отстали от меня только тогда, когда я в 1958 г. заочно окончил истфак Ташкентского пединститута и стал завучем школы.

- А когда ты перешел на работу в институт?

- Это уже было после хрущёвской оттепели в 1965. Всё-таки работа в школе меня тяготила, особенно административная работа. И первая попытка перейти на работу в ВУЗ была успешной. Меня сразу приняли на должность старшего преподавателя Ташкентского института ирригации и механизации сельского хозяйства на кафедру общественных дисциплин. Там я и проработал почти 30 лет до отъезда в США по вызову сына в 1995. В институте в 1977 году я защитил кандидатскую диссертацию по проблеме воспитательной работы со студентами, а в 1980-м получил звание доцента.

- В ВУЗе тебе было уже уютнее?

- Конечно. Я вскоре был признан одним из ведущих преподавателей кафедры, вёл активную научную и методическую работу, проводил социологические исследования, выступал с докладами на научно-теоретических и практических конференциях в Узбекистане и в др. республиках. За годы работы в ВУЗе я подготовил и опубликовал более 150 тезисов докладов, статей и брошюр, часто выступал в качестве 2-го оппонента на защитах кандидатских диссертаций.

- Слушай, а когда ты успевал писать и публиковать свои статьи в периодической печати? Сколько их было?

- Не менее 600. Но я тебе уже говорил, что это особая статья. Это увлечение, хобби. Оно никогда не требовало у меня большого напряжения сил. Так было и в США. Но в Ташкенте писать было легче, т.к. использовал те материалы, с которыми сталкивался в разных направлениях ВУЗовской работы.

- Но в Америке ты опубликовал статей почти в два раза больше. Каким образом?

- А я сначала, как акын, что видел, о том и «пел». Мне было всё интересно в новой жизни, и я рассказывал в газетах о том, что, как мне казалось, могло привлечь внимание и других. Конечно, аналитические материалы требовали другого подхода, но, всё равно, особых трудностей я не испытывал, а удовольствия от такой работы получал всегда.

- Мистика какая-то!

- Какая мистика? А ты от своих статей разве не получал удовлетворения?

- Получал! Но все мои статьи рождались в муках.

- Нет, про себя я такое сказать не могу.

- Счастливчик!

- Мне было сравнительно легко заниматься журналистикой, наверно, потому, что во многом мне помогала Рита, моя жена. Она печатала, сверяла, отправляла мои материалы. Часто я обсуждал с ней планируемые статьи. С её мнением я очень считаюсь.

- Я знаю, у тебя замечательная жена. А как твой внук Рома? Он должен быть уже совсем взрослым.

- Да, конечно. Он в 2007 году закончил в Далласе Техасский университет.

- Молодец!

- Давай прервём наш разговор до вечера. Тут у меня заранее намеченная встреча с очень интересным человеком. Я не могу опаздывать.

- Ну, вот ты и сейчас при деле. Ох уж это твоё «хобби»! Будь здоров.