Эйфория Сталина

В течение многих последних лет, в декабре, в ряде российских СМИ появляются статьи, посвященные битве за Москву, имевшей место осенью и зимой 1941-1942 годов.

Слов нет – это было очень важное сражение, в результате которого немецко-фашистские захватчики были отброшены от советской столицы. Главное значение этих сражений состоит в том, что в ходе их части Красной Армии сумели развеять миф о «непобедимости германских войск». Они сумели защитить Москву и разрушить план «Барбаросса». И не Гитлер, а Сталин принимал 7 ноября 1941 года парад вооруженных сил на Красной площади в Москве. Более того, силы Красной Армии 6 декабря перешли в контрнаступление, отбросив к началу января 1942 года противника на 100-250 км от столицы. Это был самый успешный этап советского контрнаступления. И неудивительно, что кремлевские любители «потемкинских деревень» даже организовали поездки в освобожденные от фашистов районы иностранных дипломатов. Этим, очевидно, московские власти хотели продемонстрировать представителям стран антигитлеровской коалиции и ряда нейтральных государств успехи Красной Армии в борьбе с фашизмом.

Однако, думается, что для такой демонстрации не было достаточных оснований. Сталин не пожелал сделать серьезных и объективных выводов из военных действий советских войск осенью и зимой 1941-1942 годов. Как отмечает политолог М. Розенблат в своей статье «Еще раз о московской битве», на состоявшемся 5 января 1942 года заседании Ставки Сталин потребовал от военачальников Г. Жукова и И. Конева продолжить наступление с целью окружения и уничтожения Ржевско-Вяземской группировки немцев. Кроме того, Ставкой было решено провести наступательного характера операции и на других фронтах: северным фронтам было приказано снять блокаду Ленинграда, южным – освободить Донбасс, Харьков и Белгород, Кавказскому фронту и Черноморскому флоту – освободить Крым. Такое решение Ставки означало, что Сталин после успехов контрнаступления советских войск под Москвой оказался в состоянии эйфории и полагал, что Красная Армия может начать повсеместное изгнание фашистских войск с захваченных ими советских территорий. Но эта задача для передовых частей Красной Армии оказалась нереальной. Считая, что такие планы Сталина приведут только к распылению вооруженных сил, Жуков предложил усилить руководимый им Западный фронт двумя армиями, перебросив их с других фронтов. При этом условии Западный фронт мог продолжить наступление. Но к голосу выдающегося военачальника Сталин тогда не прислушался. Он не учел, что Гитлер к этому времени перебросил на Восточный фронт ряд новых воинских частей, благодаря чему сумел организовать там глубокоэшелонированную оборону. Это был, безусловно, серьезный стратегический просчет советского вождя. В результате, хотя контрнаступление советских войск еще в январе выдохлось, части Красной Армии в течение последующих двух месяцев, неся огромные потери, «прогрызали» искусно созданные противником оборонительные сооружения. Приказ Сталина о ликвидации Ржевско-Вяземской группировки немцев выполнить командованию Западного фронта не удалось, и лишь небольшая группа красноармейцев сумела выбраться из окружения. И только в апреле 1942 года Сталин, наконец, согласился на приостановление наступления советских войск на этом направлении.

Московская битва, длившаяся почти 7 месяцев, по оценке Жукова, завершилась пирровой победой: слишком велики были потери советских войск, составившие 2 млн. человек. Потери немецкой стороны были в 4 раза меньше. На втором этапе контрнаступления части Красной Армии сумели продвинуться еще на 100-150 км, а всего с декабря 1941 враг был отброшен от Москвы на расстояние от 200 до 400 км. Не были достигнуты серьезные результаты и на других фронтах: не удалось прорвать блокаду Ленинграда, провалом завершилась операция под Харьковом, две армии были разгромлены в Крыму, в окружение попала 2-ая ударная армия Власова. Нельзя не согласиться с выводом политолога М. Розенблата о том, что военный действия, имевшие место осенью и зимой 1941-1942 годов свидетельствовали о том, что «Вермахт был еще силен, а Красная Армия была еще слаба».

Исход войны решила Сталинградская битва

Лето 1942 года началось необычно, в официальных сводках сообщалось, что на фронтах существенных изменений не произошло. Но всем было очевидно, что обе стороны готовятся к новому крупному сражению, которое должно было выявить победителя, поскольку бои 1941-1942 годов его не выявили. В условиях своеобразной боевой ничьей было крайне важно, какая из сторон перехватит стратегическую инициативу и навяжет противнику свой план ведения военных действий. Особенно настораживало размещение в июле 1942 года в районе украинского города Винницы ставки Гитлера, что позволяло фюреру более конкретно руководить военными действиями на советско-германском фронте, чем из Восточной Пруссии и Берлина. В то же время, как оказалось позднее, советский Генштаб неправильно определил направление главного удара, которое намеревалось нанести германское командование летом 1942 года. Его руководство предполагало, что после второго поражения Красной Армии под Харьковом, противник вновь предпримет наступательные действия в направлении Москвы. Но фашистское командование поступило иначе: разделив группу армии «А» на две части – Северную и Южную, двинуло их соответственно на Сталинград и Кавказ. При этом гитлеровское командование отводило захвату Сталинграда далеко не главную роль. Рассматривая этот город как центр военной индустрии и важный порт на Волге, оно полагало, что для этой цели достаточно действий бомбардировочной авиации и дальнобойной артиллерии. И первые массированные авианалеты начались 23 августа 1942 года. Используя элемент внезапности, сотни фашистских самолетов осуществили мощное нападение с воздуха. Они стремились не только разрушить крупнейшие промышленные предприятия Сталинграда, но и вызвать среди населения панику и хаос, подорвать волю его жителей к сопротивлению. Учитывая, что в Сталинграде преобладали деревянные строения, весь город был в огне пожаров. Люди гибли, заживо сгорая в домах, задыхаясь в земляных убежищах. После бомбардировки под обломками зданий умирали тысячи людей, так как некому было прийти им на помощь. По официальным данным в этот день погибло 42 тысячи жителей, а 150 тысяч было ранено. По мнению же местного историка Т. Павловой число жертв 23 августа составило не менее 71 тысяч человек. А по утверждению публициста В. Снитковского, в «Сталинграде был установлен абсолютный мировой рекорд уничтожения гражданского населения в период Второй мировой войны». Сталинград оказался совершенно не готовым к такому повороту событий – в этот день в городе не имелось ни зенитных орудий, ни истребительной авиации. После бомбардировки города многие жители бросились бежать к Волге, осознав, что они напрасно верили заверениям органов государственной власти о том, что Сталинград не будет сдан немцам. Женщины с детьми, подростки и старики пытались в условиях массированной бомбардировки переплыть Волгу на лодках, плотах и бревнах и даже вплавь. При этом нельзя не заметить, что еще в июле – начале августа власти вывезли из города оборудование военных предприятий, запасы продовольствия, архивы, использовали переправы даже для эвакуации скота. «Забыли» только о людях, оставив их фашистам в качестве заложников. Не напоминает ли это все обстановку, имевшую место летом 1941 года в западных областях бывшего СССР? Можно ли на основании этого утверждать, что ни государственные, ни военные органы не извлекли уроков из событий, связанных с началом Отечественной войны?

Обстановка на фронте летом 1942 года сложилась таким образом, что успехи германских войск в их наступлении на Тереке и Кавказе стали быстро выдыхаться. Зато со Сталинградского направления поступали сообщения другого характера: 13 сентября 71-я пехотная дивизия, входившая в состав 6 армии, штурмом овладела господствующими высотами в центре Сталинграда. А на следующий день – 14 сентября 71-я гренадерская дивизия после упорных и кровопролитных боев прорвалась к Волге. Это известие вызвало прилив энергии у самого Гитлера. «Немецкие солдаты, – кликушествовал фюрер, – стоят на Волге, и никакая сила в мире не заставит их оттуда уйти». После этих прорывов фашистских войск к Волге у Гитлера возникли надежды, что Волго-Донскую операцию удастся победоносно завершить до наступления зимних холодов. А обладая фланговым прикрытием, полагал он, можно будет продолжить наступление на Кавказе, выйти на линию Архангельск-Астрахань-Волга. Только после такого поворота событий в военных действиях Сталин и советский Генштаб осознали, насколько опасна обстановка, сложившаяся в Сталинграде. По личному приказу вождя был создан Сталинградский фронт, а 62-й армии было приказано защищать город до последнего человека.

По оценке подавляющего большинства военных аналитиков, в том числе германских, бои за Сталинград по своей ожесточенности и кровопролитию превзошли все сражения Второй мировой войны. Как подчеркивает известный немецкий историк И. Видер, участвовавший в Сталинградской битве, по решимости, с которой бились солдаты, по плотности войск и концентрации огня, это сражение может быть сравнимо с величайшими баталиями Первой мировой войны, например, битвой под Верденом в 1946 году. Немецкий историк признал преимущество русских воинов в рукопашном бою, в оборонительных действиях. Они имели больше опыта в уличных сражениях, особенно на баррикадах. Видер вспоминает, как его поразило появление на передовых позициях многочисленных свежих соединения противника, тактические новшества в боевых порядках, частые перемещения войск по фронту. Все это, по его мнению, свидетельствовало о том, что боевой дух советских армий не был сломлен. И Видер в своем исследовании «Сталинградская трагедия. За кулисами катастрофы» пишет о том, что радиоперехваты приносили германскому командования обширную информацию о развертывании советских ударных соединений, подробности об их эшелонировании, оснащении и боеснабжении. Но предотвратить готовящееся контрнаступление частей Красной Армии, помешать его проведению, фашисты не смогли. И 19 ноября 1942 года грянул гром, началось мощное советское контрнаступление, которое по оценке представителей противника являлось «несомненным успехом советского оперативного искусства».

Советской Ставкой была спланирована крайне удачная операция: два удара наносились для замыкания кольца, два – на образование внешнего фронта окружения. Советские войска Донского и Сталинградского фронтов сумели в течение короткого времени окружить 22 дивизии 6-й пехотной и 4-й танковой немецких армий, а также в ходе контрнаступления разгромить 3-ю румынскую армию, 5 дивизий которой взяли в плен. Кроме того, было нанесено поражение 6-му и 7-му армейским корпусам румын, был разгромлен танковый корпус противника. В так называемом «котле» длиной с востока на запад в 50 км и шириной около 40 км оказалось окруженными 330 тысяч военнослужащих противника, включая 22 генерала во главе с командующим 6-й армией –фельдмаршалом Паулюсом. В ходе капитуляции фашистских войск с 31 января по 3 февраля 1943 года сдалось 91 тыс. человек, а примерно 81 тысяча солдат и офицеров врага были убиты, тяжело ранены или брошены без помощи и еды на поле Сталинградской битвы.

3 февраля 1943 года, 70 лет назад, завершилось одно из самых кровопролитных сражений Великой Отечественной войны. По приблизительным подсчетам суммарные потери обеих сторон превышают 2 млн. человек. Большинство политологов сходятся на том, что Сталинградская битва является наряду со сражением на Курской дуге крупнейшим событием Второй мировой войны, изменившим ее дальнейшее направление. Так, И. Кипервас оценил это сражение как «переломный момент в ходе военных действий, после которых немецкие войска окончательно потеряли стратегическую инициативу». А известный военно-политический аналитик В. Люлечник в статье «Запутанный узел» сделал вывод о том, что разгром сталинградской группировки немцев «означал полный и окончательный крах операции «Барбаросса». Он подчеркнул, что «разгром германских войск на Волге означал, что война Германии с Россией вступила в новую фазу, которую Германия выиграть или свести вничью уже не имела никакой возможности… И хотя до Победы было еще далеко, но уверенность в ней была абсолютной». Более того, по свидетельствам ряда германских офицеров-участников этой битвы, после Сталинграда у них произошел психологический надлом, они почувствовали, что победа недостижима. А один из очевидцев этих боев признавал, что русские воины в пух и прах разбили их предрассудки о расовом превосходстве. Другой записал в совеем дневнике о боях на улицах Сталинграда: «На переднем крае сущий ад. Ничего подобного я не видел на этой войне».

Леонид Белявский,

кандидат исторических наук,

Даллас, Техас