В России, как и в любом другом государстве, претендующем на право называться демократическим, в Конституции и других законодательных актах, провозглашена независимость судей, их подчиненность только закону. Но, разумеется, провозглашение независимости судей вовсе не означает обеспечения этого основополагающего принципа на практике. Более того, в последнее время в обществе усилилась критика деятельности судебных органов различного уровня, в СМИ отмечалось доминирование обвинительного уклона в их работе, вынесение ими необъективных и несправедливых приговоров. В связи с этим корреспонденты агентства «Лента.ру» П. Никольская и И. Азар встретились с некоторыми бывшими и нынешними работниками судебной системы Волгоградской области и попытались выяснить, как судами рассматриваются наиболее сложные дела и всегда ли судья бывает объективным в вынесении приговоров. Приведенные ими примеры характерны для многих других регионов России.

Кто определяет содержание приговоров?

Отвечая на вопрос журналистов, бывший заместитель председателя Волгоградского областного суда С. Злобин, утверждал: «По любому резонансному делу решение суд самостоятельно не принимает, как положено по закону, в виду отсутствия независимости судьи. У вас же есть редактор, и я не думаю, что журналист может не прислушиваться к мнению главного редактора. Так же и в суде, так же и везде. Каждое утро, не позднее 11 часов, я встречался с председателем суда. Нередко шла речь и о решениях по конкретным делам. Свои пожелания передавал он мне, а я уже – рассматривающим дело судьям. Одна из бесед стала поводом для моей отставки. Председатель намекнул, что хотел бы увидеть мягкий приговор по делу получения взятки полицейским и главой одной из районных администраций области. Факт был полностью доказан, но на нашего председателя вышли люди, «попросили» смягчить приговор. А мы в итоге вынесли приговор и лишении подсудимых свободы на 5 или 6 лет, это реальный срок за получение взятки. Если бы была назначена условная мера наказания, у меня не было бы проблем. После приговора председатель сказа мне, что мои акции упали до уровня городской канализации. Если к делу привлекались представители власти и бизнеса, то дело контролировалось вышестоящим руководством по всем ключевым вопросам. Соответствующие чиновники, оказавшиеся подсудимыми, как правило, отделывались условными наказаниями. Руководители госучреждений или крупных частных корпораций чувствовали себя в области как удельные божки». В декабре 2011 года С. Злобин из-за того, что не пошел навстречу требованиям руководства, вынужден был оставить пост заместителя председателя областного суда. И теперь не знает, где сможет продолжить свою трудовую деятельность. Возможно, только в роли правозащитника.

Бывшая мировая судья московского участка № 382 Ю. Сазонова признала, что консультировалась с руководством во время рассмотрения некоторых сложных административных дел. Так, она провела «консультации», когда перед судом предстал в ноябре 2007 года один из лидеров оппозиции Гарри Каспаров, задержанный после «Марша несогласных». «Я, – рассказывает бывшая мировая судья, – спросила: нормально будет, если дать ему 5 суток? Мне сказали, что нормально. Но прямо не спрашивала, сколько мне ему назначить. Так, наверное, никто не делает».

Для Сазоновой это было первое публичное слушание, но она понимала, что это дело не простое, что за ее деятельностью будут следить, поскольку обвиняемый один из широко известных лидеров оппозиции. «Я, – говорит Сазонова, – боялась ошибиться. Понятно, что если ты сейчас ошибешься, тебе эту ошибку не простят. В любой сложной ситуации, в которой нужно подумать, проще, если ты проговариваешь ее вслух – и становится понятным, как ее решать». Бывшая мировая судья до этого назначения работала помощником заместителя председателя Мосгорсуда. И хорошо знала, как поступали в подобных случаях более опытные судьи, и обратилась к начальству за консультацией.

Несмотря на то, что Сазонова соблюдала все процессуальные нормы, рассматривая дело Каспарова, руководство посчитало, что она не справилась с данным ей поручением. Ей сделали замечание за то, что она слишком долго рассматривала это дело и не успела рассмотреть еще 15 дел других оппозиционеров. «Видимо, – говорит она, – я должна была действовать так, как действовал другой судья, рассматривавший дела 7 мая 2012 года. (Имеются в виду так называемые «оппозиционные гуляния» в день инаугурации Путина, завершившиеся столкновениями граждан и полиции). «К этому судье заводили 20 человек и тот, даже не выслушав их, говорил обвиняемому: «Вам трое суток – увозите». Сазонова рассчитывала на дальнейшее развитие карьеры и готовила документы в квалификационную коллегию для занятия должности федерального судьи. Но после «неудачи» с оппозиционерами ей «намекнули», что документы лучше придержать.

Завершая беседу уже упоминавшийся бывший зам. председателя Волгоградского облсуда С. Злобин утверждал: «Конечно, есть судьи, строго придерживающиеся требованиям закона и подчеркивающие свою независимость от начальства. Но они находятся в положении изгоев, у них нет карьерного роста. Руководство использует любую возможность, чтобы избавиться от такого судьи. Резонансных дел им, скорее всего, не дадут».

Карательный инструмент

Так называют многие бывшие судьи квалификационную коллегию, которая может лишить судью полномочий и привлечь его к дисциплинарной ответственности. В соответствии с законом, члены этой коллегии избираются на основе тайного голосования конференцией судей. Но, по словам ряда бывших судебных работников, участники конференции заранее знают, за кого надо голосовать.

Судьи постоянно чувствуют уязвимость своего положения. Им нередко приходится нарушать уголовно-процессуальный кодекс, а иногда и уголовный кодекс. На любого судью можно собрать материалы о нарушениях и ошибках. Так, несколько лет назад была лишена своих полномочий судья Волгоградского облсуда М. Лукьяновская. Ее вина состояла в том, что она допустила ошибку в подписанном ею кассационном определении. Это квалифицировали в коллегии как фальсификацию. Но многие судьи, работавшие с ней, хорошо знали, что причина ее увольнения была в том, что она не угождала начальству, и от нее надо было избавиться.

Но есть и другие примеры. В 2009 году квалификационная комиссия Верховного суда России восстановила на работу судью Центрального райсуда Волгограда Е. Гусеву. Ее вина состояла в том, что она категорически отказалась выполнять распоряжение председателя суда докладывать ежедневно о ходе рассмотрения своих дел. За свою строптивость Е. Гусеву лишили судейской мантии. Решение комиссии подтвердили все инстанции, кроме последней – кассационной комиссии Верховного суда, которая восстановила Е. Гусеву на ее прежней работе. Заслуженный юрист России С. Пашин полагает, что произошло счастливое стечение обстоятельств. Дело в том, что положительный исход дела волгоградского судьи совпал с визитом в Россию уполномоченного по правам человека ООН. С. Пашин имел возможность рассказать об организованной травле в отношении судьи Гусевой уполномоченному ООН. А она в дни своего визита встречалась с российским президентом Д. Медведевым. Возможно, это и повлияло на исход дела. «Иначе, – спрашивает С. Пашин, – как объяснить, почему коллегия Верховного суда решила в данном случае по-другому?». Вопрос, конечно, риторический. Но ознакомление с работой квалификационных коллегий позволяет сделать вывод о том, что их деятельность не гарантирует независимость судей, а, напротив, убеждает в еще большей зависимости судей от позиций непосредственного начальства, превращение их в марионеток, покорных исполнителей воли высокопоставленных судебных чиновников.

Обвинительный уклон

Подавляющее большинство уголовных дел, рассматриваемых в судах России, завершаются вынесением приговоров обвинительного характера. Так, в 2011 году (по утверждению председателя Верховного суда В. Лебедева) российские суды вынесли всего лишь 1,8% оправдательных приговоров. А по данным Мосгорсуда в 2011 году суды столицы удовлетворили 92,3% ходатайств органов предварительного следствия о заключении под стражу подозреваемых. А отказано в аресте было 7,7% ходатайств. В том же 2011 году в московских СИЗО, не дождавшись завершения следствия, скончалось 40 подозреваемых, в том числе, 5 покончили самоубийством, 6 отравились наркотическими веществами, а большинство – 29 человек от болезней.

Обвинительный уклон во многом мог получить такое развитие благодаря тому, что между прокурорами и судьями складываются «тесные личные отношения». Прокуратура и суд находятся нередко в одном здании. Одни и те же помощники прокуроров постоянно встречаются в судебных процессах с судьями. Нередко судья и прокурор знакомы еще со студенческих лет. По мнению ряда ветеранов юстиции, прокуроры спокойно заходят в кабинет к судьям. Как замечает преподаватель Московской финансово-юридической академии (МФЮА) В. Новиков, дело не в том, что они встречаются в неформальной обстановке. «Лишь бы приговор не обсуждали до его вынесения в совещательной комнате».

Установка большинства судей на обвинительный приговор создает сложные отношения между ними и представителями защиты. Они, как правило, доказательствам адвоката не доверяют. Более того, защитники многими представителями Фемиды воспринимаются как люди, сознательно вводящие суд в заблуждение, стремящиеся скрыть от правосудия подлинную историю имевшего место преступления. А по мнению уже упоминавшегося эксперта В. Новикова «некоторые адвокаты ведут себя излишне эмоционально, стремятся оказать не столько логикой доказательств, сколько чисто ораторскими приемами воздействие на присяжных.

Такая односторонняя и тенденциозная позиция ряда судей и даже экспертов свидетельствуют о том, что все еще многие приговоры не могут быть объективными, а независимость судей проявляется на практике далеко не полно и непоследовательно.

Почему судьи не могут быть независимыми?

Судьи живут в конкретном обществе и не могут быть вне его, жить по каким-то своим правилам. У судей сравнительно высокая зарплата, со слов некоторых из них, должностной оклад судей около 100 тысяч рублей в месяц, не говоря о многих других льготах. И терять это, разумеется, никому не захочется. Но у судей нет надежной социальной защиты, особенно они зависимы от отношения к ним со стороны председателей судов. По словам бывших работников судебной системы, «как правило, это люди, которые хотят сделать карьеру, а это предполагает, что они не должны ссориться ни с прокуратурой, ни с ФСБ. Федеральных судей назначает президент по рекомендации чиновников из его администрации, а тем представляют соответствующие кандидатуры правоохранительные органы».

В сложившейся обстановке в органах юстиции, судьям решиться покинуть свою работу очень нелегко. И хотя мало кто из них испытывает удовлетворение от выполняемой работы, а, напротив, признают, что приобретя определенный опыт, перестают работать творчески, начинают мыслить шаблонами. Как отмечают некоторые из них, «ты постоянно находишься в загнанном состоянии – бешеные сроки для рассмотрения дел, отсутствие авторитета у людей, давление начальства и психологическая зависимость от системы». И, в то же время, они говорят: «Уйти в отставку многим мешают обстоятельства психологического характера. То ты принимал решения, перед тобой выступали адвокаты с ходатайствами, а теперь тебе нужно перестроиться, кого-то в чем-то убеждать, доказывать. Частные корпорации не испытывают желания использовать после увольнения из судов их на юридической работе в своей системе. Часто они боятся, что те сохранили связи с правоохранительными органами, и будут сливать о них компрометирующую информацию.

Судебные органы, являясь важной составной частью современного государства, равно как и другие ветви власти, переживают глубокий кризис. В сложившейся социально-экономической обстановке, она загнаны в тупик, их решения из-за постоянного давления властей и влияния коррупционных сил, далеко не всегда воспринимаются населением как обоснованные и справедливые.

А судьи, не чувствуя декларированную Конституцией независимость, нередко капитулируют перед более сильными структурами, не могут в полной мере выполнять возложенные на низ функции. Все это ведет к ослаблению, а во многих случаях, к потере морально-нравственного авторитета российского суда в обществе и подчеркивает, насколько назрело глубокое и радикальное их реформирование. Руководители страны не могут не признавать ее необходимость, о чем президент и премьер говорили в своих публичных выступлениях. Но воз и ныне там. Конечно, проблема эта весьма сложная. Ведь речь идет не о косметическом ремонте, не о смене названий, а о реформе, которая бы точно и конкретно определяла задачи и функции судов, не вызывала никаких вопросов в понимании социального статуса их работников, осуществляла их социальную защиту. Нужна такая реформа, которая позволила бы обновить судейский корпус, освободиться от тех, кто не оправдал доверия общества. А главное, чтобы она привлекла в органы правосудия новые свежие силы, людей принципиальных, верным заветам Фемиды. Без таких людей правовое государство не может быть создано. Конечно, такие люди не могут появиться с помощью волшебной палочки. Их должно воспитать общество. Разумеется, для этого требуется время, и время не малое. Но если этим не заняться сегодня, то завтра может быть слишком поздно, общество может столкнуться с необратимыми, катастрофическими последствиями, беспределом и анархией в обществе.

Вот к чему может привести игнорирование принципов независимости судей, превращение в фарс утверждений об их исключительной подчиненности закону.

Леонид Белявский,

политолог,

Даллас, Техас