Об авторе. Леонид Нетребо родился в Ташкенте. Автор четырех книг и многочисленных публикаций. Член Союза писателей России.

«Говорю тебе, тоска умрет только вместе с тобой». Эта строка из Джона Стейнбека («На восток от Эдема») – первая часть эпиграфа к роману Михаила Моргулиса, живущего во Флориде, «Тоска по раю», – красная нить, на которую нанизаны сюжеты...

Я, читатель, обладаю свойством-роскошью не иметь сомнений, зачастую одолевающих профессиональных критиков, когда, «выводя», «разгадывая» писателя, просеивая его «плоды» через мелкое сито, просматривая тексты на свет, – они мучают себя и нас вопросом: а не маловато ли материала для?..

Моя «бессомнительность» – не в самоуверенности и не в индуктивном ясновидении, дескать, дайте каплю, и я скажу море...

Хотя, если взять такую вот фразу из романа: «С тех пор, как Адам и Ева покинули рай, все человечество и каждый человек, осознанно или неосознанно, мечтает о возвращении в потерянный рай», – разве это не та самая капля, в которой?

Допускаю, что моя «роскошь» – смесь нахальства делать выводы из малого и страха обмануться в надеждах перед дальнейшим узнаванием... Результат: соприкасаясь с достойным, в небольшом количестве доступном, и боясь разочароваться в открывшейся вдруг драгоценности, я, в конце чтения, радостно захлопываю книжку, и кричу: довольно! – ведь я уже узрел то, что хотел (на самом деле это автор нарисовал во мне, якобы мое от начала, хотение)!..

Так вот. Мне кажется, прочитав всего одну книгу Михаила Моргулиса, я ощутил на вкус соль (soul? – душу?) эпистолярного творчества этого «райско-земного» писателя, емкие строки которого дышат и пахнут, цветут и сверкают, охлаждают и согревают, слушают и шумят, пугают и успокаивают... «От земли молочными виноградными побегами извивался пар. ... Только что прошел дождь: внезапно по мирному брюху неба бритвенно резанула молния, и на землю обрушилась вода. Налет был по-бандитски коротким, дождь быстро умчался в горы, поспешно цокая по перепуганным красным крышам одиноких домиков. И сразу же с распахнутого неба просвистели раскаленные копья солнца. Неизвестно почему пахло арбузами, розовой переспелою мякотью-слякотью, усеянной черным перламутром косточек. Сладкий розовый запах теснил и перебивал даже медовый дурман недавно скошенной травы. Но уже ощущалось дыхание черного коня, на котором скакал с гор одетый во все черное Вечер». – («Бывают дни у человеков»).

Писатель-священник Михаил Моргулис назвал свою книгу «Тоска по раю». Наверное, легко обмануться названием труда (вкупе с духовным статусом автора), – и «обман» вполне может усилиться последним сюжетным движением героев одноименного романа (авангардным – только ли по расположению? – произведением в сборнике), мужчины и женщины («Адама» и «Евы»), – движением к Раю...

Да, «Адам» и «Ева» в «Тоске...» – почти святые... И можно предположить, что и вся книга, весь ее замысел – в воспевании святости, непорочности...

Однако: к Раю – а не в Рай!.. (По тексту: «Мне казалось, что мы Ева и Адам, возвращающиеся в Рай»).

«Казалось», – получается: остающемуся на земле, а не взмывающему в небо. То есть, на самом деле, именно в этом месте, с последними словами «Тоски...», начинает лавинно таять титульно-статусный «обман» (и это подтвердится последующим рассказами) и расти понимание: книга не о святых...

Книга – о нас грешных; о нас – живых, которые, согласно природе, тоскуют по Раю. О каждом из нас, не знающих, не представляющих себе Рая на небе, однако имеющих свой, локальный, приватизированный от рождения или от первого осознания себя человеком, рай на Земле: «...на земле есть такое место, где ты когда-то, ухватившись ручонками за поручни, стал вылезать на заплеванную палубу жизни. И в это место должна, взмахнув усталыми крыльями, опускаться для отдыха твоя душа. Это двор, где осталось твое детство». («Земли волшебные места»)

Это пишет автор, превосходно, порой, в пугающих тонкостях Знающий жизнь, что называется, От самого низу До...

Не оттого ли, что он и сам, подобно его герою из «Тоски...» – «...видел бешеные зрачки страсти и холод, упоительный визг злобы и цветочную засушеность доброты»? Прочтите «Уйти в дождь» – и, возможно, вы услышите, как «кричат раненые синие птицы, падая крючковатыми клювами в зовущую их воду озер...».

...До чего, до каких верхних пределов Знающий – неизвестно; но то, что От самых Нас (простых и вечно виноватых друг перед другом, пока живем), – этого уже достаточно, потому что и так бесконечно много для творчества.

Порой кажется, что в рассказах нет сюжета, – что автор, закинув голову к божественному небу, перебирает, у самой грешной земли, исключительно на ощупь, какие-то чудесные четки, с безмерным количеством бусинок разнообразных, непредсказуемых форм, – как камешки на обочинах городских и сельских дорог (где нет только «правильных» фигур – шаров, конусов, кубов, тетраэдров...) Что следующее придет в пальцы – и чем отзовется: согреет ли бархатно полированным боком, уколет ли острым углом, поранит ли до крови ножевой гранью... Но непременно перебежит каждая бусинка, талантом автора, в строчки, а строчки нарисуют в нас картинки, которые заставят улыбнуться, задуматься, заплакать... Потому что в каждой картинке – человек, в диапазоне от смешного до трагического, как воплощение земной Жизни, быстротечной, но насыщенной, укладывающейся во вселенское мгновение – от рождения до смерти.

Каждый внимательный читатель воскликнет, сквозь смех и слезы: так оно и было, так и есть, – верю...

«Как теплая ручная мышь в рукав, забралось в него счастье. Да нет же, какая мышь, это лодочка ворвалась в его кровь. Маленькие гребцы неслись в лодке по стремительному течению сосудов и пели песни. Странная песня, как будто это были голоса инков из мертвого государства. Они неслись и пели, и вот, на повороте, вдруг подняли головы, потому что где-то запели им в ответ». («Голос озера Мичиган»).

И это простое, житейское доверие к автору, возможно, вылепит в читателе истинный образ поведения, искупающий библейскую вину потомков Адама и Евы, живущих на «проклятой земле», на которых произрастают «терния и волчцы», с которой питаются они во все дни жизни, добывая хлеб в поте лиц...

Любовь к ближнему, к природе, – это проекции, слагаемые вектора любви к Нему, дарующему надежду на Эдемский Сад. Другого, более прямого и легкого, не напрягающего ум, душу и сердце пути нет.

И если хоть один из сотни поЧитателей после прочтения книги скажет не только «верю...», но и «Верую!» – это и будет великой наградой Автору-бессребренику, наградой, ради которой он творит.

Заключительные строки эпиграфа к «Тоске по раю» – из Томаса Вульфа («Стремится ветер, и струятся реки»): «Тогда я еще не знал истины, что подлинно выше других лишь тот, в ком есть смирение, и терпимость, и умение слышать чужую душу».

Это, вульфовской фразой, от Михаила Моргулиса, автора, – читателям... Но пусть и он, Михаил Моргулис, знает, что этой же фразой я, поЧитатель, – ему, Автору... о нем; с небольшим, уже от себя, акцентом на предварительное незнание и последующее открытие: «не знал, не был уверен... пока не прочитал...»

«Жизнь кричала тоске, поймавшей сердце в капкан, что та не удержит сердце, отпустит, потому что скоро придет нежность и сделает нас всех счастливыми». – («Тоска по раю»).