Многие историки, исследующие наиболее сложные, подчас противоречивые страницы советской, а затем российской истории, не могут не сделать вывода: там, где много белых пятен, недосказанного, недостаточно выясненного, появляется немало различных мифов или легенд. Нередко они оказываются откровенно политизированными, конъюнктурными, трактующими исторические события так, как это желают силы, стоящие у власти, стремящихся подлакировать, подретушировать факты, выдать желаемое за действительное.

Одним из таких крупных белых пятен советской истории являются позиции Сталина во время и после подписания советско-германских соглашений и секретных протоколов, а также вопросы сталинской стратегии накануне германского нападения в июне 1941 года. Думается, что заполнить все эти «белые пятна» было бы чрезвычайно важно и актуально в связи с 71-й годовщиной начала советско-германской войны. Тем более, что, как показал недавний опрос, проведенный московской газетой «Аргументы и факты» большинство респондентов (56%) признались, «достоверно утверждать, что знают правду о Великой Отечественной войне не могут», а 29% «примерно половину», и только 4% заявили, что тайн не осталось». Думается, что в данном случае комментарии излишни!

Рыбак рыбака видит издалека

Сталин был один из немногих политических лидеров, которые с определенной долей симпатии и надежды воспринял сообщение о приходе в 1933 году к власти в Германии национал-социалистов. Он увидел в них, как позднее определил известный публицист В. Суворов (Резун), тот ледокол, который развяжет новую мировую войну, поставит вопрос о дальнейшем существовании капиталистической системы в ряде западноевропейских стран. Вождь потому с присущим ему мастерством интригана, умело подталкивал Гитлера к войне с Англией и Францией. Желая, видимо, заслужить взаимопонимание в Берлине, Сталин санкционировал репрессии советских карательных органов в отношении искавших убежище в СССР зарубежных коммунистов, социал-демократов и других антифашистских сил. А как можно иначе оценить многочисленные факты выдачи немецких антифашистов гестаповцам, закрытие советско-германской границы перед беженцами из стран, где господствовали фашистские диктатуры?

Несмотря на обстановку, характерную для открытой конфронтации, с конца 1936 года, в Берлине торгпред СССР вел длительные переговоры с германскими представителями. При этом переговоры осуществлялись по личному указанию Сталина, о чем неожиданно узнал в 1939 году нарком иностранных дел СССР М. Литвинов. Более того, чтобы обеспечить успех этих переговоров резиденту советской разведки в западной Европе было приказано свернуть германскую сеть. Это, по мнению Кремля, должно было подчеркнуть полное доверие между нашими странами.

С начала 1939 года наметилась по инициативе Сталина существенная активизация контактов между Москвой и Берлином. Очевидно, кремлевский диктатор посчитал, что наступил наиболее благоприятный момент, чтобы привлечь на свою сторону Гитлера и внести еще большую напряженность во взаимоотношениях Германии с Англией и Францией. В Германии обратили внимание на изменения в содержании ряда публичных выступлений Сталина. В его отчетный доклад на XVIII съезде ВКП(б), сделанный в марте 1939 года, в германском посольстве в Москве со слов военного атташе Э. Кестринга, оценили как «исключительно мягкий, чтобы не сказать доброжелательный». Не ограничившись некоторыми словесного характера приемами, Кремль прибег к ряду практических действий, которые не могли остаться незамеченными в Берлине. В апреле 1939 года был освобожден якобы за ошибки в работе нарком иностранных дел М. Литвинов. Хотя не были названы ошибки наркома, но было очевидно, что в случае налаживания контактов с фашистским правительством не мог оставаться во главе внешнеполитического ведомства, выдающийся дипломат, постоянно, ориентировавший деятельность наркомата на улучшение отношений с Англией и Францией. И к тому же он еще еврей! На его место был назначен глава правительства В. Молотов, что свидетельствовало о том, что Кремль решил установить неусыпный контроль за деятельностью всех внешнеполитических служб. Вслед за Литвиновым были освобождены от своих должностей опытные и хорошо знающие свое дело работники НКВД, а западный отдел наркомата был полностью реорганизован.

Начиная с мая 1939 года на основе обмена мнениями между Молотовым и германским послом Шуленбургом, советское руководство настойчиво побуждало немецкую сторону к заключению между этими странами пакта о ненападении. Как отмечал германский историк И. Фляшхауэр, представителями Берлина «вопроса о таком пакте вообще не ставился». Гитлер добивался от Москвы лишь заявления о том, что в случае нападения Германии на Польшу, СССР не применит силу.

Но советское правительство пошло дальше. Как следует из ряда источников, Сталин вечером 19 августа 1939 года на заседании Политбюро объявил о своем намерении подписать с Германией пакт о ненападении. А через 4 дня, 23 августа в Кремле такой договор был подписан с главой внешнеполитического ведомства Германии Риббентропом. При этом, по свидетельству советских дипломатов, присутствовавших при подписании этого документа и по заявлению самого Риббентропа на Нюренбергском процессе по инициативе Сталина был составлен секретный дополнительный протокол. Вождь тогда об этом протоколе сказал «это сугубо секретное соглашение, никем и нигде не должно быть разглашено». Так возник документ, ныне известный как пакт Молотова-Риббентропа, согласно которого СССР участвовал в разделе Польши, получал западные области Украины и Белоруссии, республики Прибалтики, Бессарабию, часть территории Финляндии. Но о содержании этого секретного документа советская общественность официально узнала только благодаря горбачевской перестройке в 1989 году, на 1-м съезде народных депутатов СССР. И тайные переговоры с руководством фашисткой Германии происходили тогда, когда в Москве с апреля 1939 года находилась англо-французская делегация, которая обсуждала с представителями Советского правительства вопросы коллективной безопасности в связи с возросшей угрозой со стороны Германии. Но переговоры зашли в тупик, и долгое время советская историография возлагала вину за возникшие там трудности на делегации западных стран, обвиняла их в неискренности и непоследовательности. Но сегодня, когда открылся доступ к ряду ранее закрытых архивов, стало очевидным, что срыв этих переговоров произошел благодаря давлению на советскую делегацию со стороны германских дипломатов, настаивавших на удалении из Москвы англо-французской миссии.

Подписав договор о ненападении, оба диктатора – Сталин и Гитлер – полагали, что добились успеха, каждый из которых перехитрил своего партнера. Гитлер считал, что СССР теперь не будет мешать ему напасть на Польшу и захватить ее западную часть. Сталин же полагал, что сумел столкнуть между собой Германию и западноевропейские демократии, что они во взаимной борьбе они истощат и обессилят друг друга. И тогда СССР явится на поле брани и продиктует им свои условия. А пока Советский Союз сумел расширить свои территории на западных границах, вывести страну из зоны, где ведутся непосредственные военные действия, а самим СССР более основательно подготовиться к наступательной войне, которая будет вестись на чужой территории. На этой основе создавался миф о сталинской мудрости, высоком дипломатическом мастерстве вождя, который сумел переиграть такого опасного противника как Гитлер. Но этот миф мог продержаться только около двух лет, до 22 июня 1941 года, когда гитлеровские войска начали войну против СССР.

Вторжение немецко-фашистких войск

С самого начала советско-германской войны кремлевские пропагандисты пустили в ход новый миф, утверждавший, что фашистская Германия без объявления войны, вероломно напала на СССР. Первым его озвучил второе лицо в Советском государстве В. Молотов, который выступил с заявлением в полдень 22 июня 1941 года. В нем он сообщил, что посол Германии в СССР Шуленбург, уже после свершившегося нападения фашистских войск, в 5 часов 30 минут сделал ему заявление о том, что его правительство решило выступить с войной против СССР в связи с сосредоточением частей Красной Армии у восточной германской границы. Но такие обвинения Германии, как пишет политолог А. Буровский по мнению кремлевского руководства «советскому народу, ни в коем случае, не полагалось знать». Потому, он считает, факт объявления и вручения ноты Сталин и его окружение решили скрыть. Но в действительности, согласно утверждению вышеупомянутого политолога, в половине четвертого ночи 22 июня, до начала военных действий, посол Германии в СССР Шуленбург вручил Молотову декларацию берлинского руководства о «военных контрмерах против СССР». В эти же минуты в Берлине, столице Германии советскому послу в этой стране была вручена декларация об объявлении войны СССР. Так была ли объявлена война или имело место вероломное нападение? Сошлемся еще на один источник. Маршал, тогда еще генерал, Г. Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях» пишет, что «около 4 часа утра 22 июня в кабинет Сталина вошел Молотов и сообщил, что германское правительство объявило нам войну». При этом вызывает удивление, что утверждения о вероломном нападении Германии на СССР были повторены Сталиным в его выступлении 3 июля через две недели после начала войны. А затем эта, мягко выражаясь, ложь повторялась неоднократно и даже до сих пор. Более того на Нюренбергском процессе представитель СССР категорически отрицал сам факт получения нот от правительства Германии и объявления им войны. Почему? Оказывается в ноте, переданной послом Шуленбургом Молотову содержался почти дословный пересказ секретного протокола к пакту о ненападении, подписанного 23 августа 1939 года. В ноте же, переданной советскому послу в Берлине, заявлялось, что советское правительство со времени начала войны против Польши не только продолжило, но даже усилило подрывную деятельность, направленную против Германии и стран Европы.

Более того, внешняя политика Кремля обвинялась во враждебном отношении к Германии, в сосредоточении на германской границе всех своих вооруженных сил, готовых к броску. В этом документе фашистское правительство однозначно заявляло что «большевистская Москва намеревается нанести удар в спину национал-социалистической Германии» Так ли это? Сегодня, когда стало известно секретное выступление Сталина перед выпускниками военных академий 5 мая 1941 года, а также последовавших за этой речью выпуск двух полевых пособий, адресованного Сталину военно-стратегического характера документа, подписанного руководством наркомата Обороны, не остается сомнений в том, что Кремль давно взял курс на проведение наступательных войн. Более того, по мнению ряда политологов, включая западных, Сталин планировал начать войну против Германии до июля 1941 года, а по другим высказываниям в сентябре 1942 года. Потому трудно не согласиться с утверждением публициста В.Суворова о том, что в развязывании второй мировой войны виноват не один агрессор, что оба диктатора Гитлер и Сталин несут за нее ответственность. Но Сталин просчитался, Гитлер его опередил: громадная Красная Армия оказалась не готовой к эффективной обороне и покатилась назад. Она, как заметил В. Суворов, готовилась к совершенно другой войне.

Сталин в своем выступлении 3 июля 1941 года продолжал дезинформировать общественность, сообщая, что в то время, когда Германия полностью отмобилизовала свои вооруженные силы, придвинула к советским границам 170 дивизий, «Красной Армии якобы нужно было еще отмобилизоваться и придвинуться к границам». Но это, была, мягко выражаясь, ложь. Благодаря неоправданным установкам Кремля, войска Красной Армии не были подготовлены к оборонительным боям. И неудивительно, что 22 июня 1941 года только в западных регионах было уничтожено 738 советских самолетов. При этом большинство из них даже не смогли подняться в воздух. В первые дни войны советская авиация теряла ежедневно в среднем по 1200 самолетов. Несмотря на такие результаты военных действий в июне 1941 года, о которых Сталин, разумеется, не мог не знать, вождь 3 июля заявлял, что «лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты и нашли могилу на полях сражений». Конечно, пользуясь отсутствием у советских людей других источников информации, кроме официальных, Сталин мог делать подобные заявления. Но действительная обстановка на фронтах свидетельствовала об обратном. По подсчетам современных армейских аналитиков США после 6 месяцев войны немецкие потери в людях составили в среднем менее половины советских. В 1941 году ряд подразделений Красной Армии частично разбежалась. Имели место случаи сдачи в плен в полном составе батальонов, полков, а иногда даже дивизий.

За Родину! За Сталина!

3 июля 1941 года, Сталин назвал начавшуюся войну с гитлеровской Германией: «великой войной всего советского народа против немецко-германских войск». Но еще до произнесения вождем этой речи, буквально с первых часов войны германские войска встретили упорное сопротивление со стороны советских пограничников. В историю боев 1941 года навсегда войдет почти 30 дневная оборона Брестской крепости, защита Киева, Одессы, Смоленска, героизм блокадников Ленинграда, мужество, проявленное воинами на дальних и ближних подступах к Москве. Страна никогда не забудет своих героев, благодаря подвигу которых в конечном итоге удалось переломить ход этой самой тяжелой и самой кровавой войны.

Как писал сравнительно недавно политолог П. Ефимов, «как же нужно было любить свою Родину и свой народ, чтобы, несмотря на жертвы и унижения, оскорбления и полуголодное существование, вставать в атаку под градом огня и звать за собой боевых побратимов с призывом за Родину! за Сталина! Полагаю, что не надо упрекать солдата за то, что он в пылу боя вспоминал свой родимый край и кровавого кремлевского узурпатора. Но это была не столько, как отмечал П.Ефимов, выражение преданности вождю, а скорее отражало сиюминутное эмоциональное состояние. Полагаю, что независимо от любых других соображений надо встать всем, оставшимся в живых, перед ним на коленах и благодарить его за то, что спас нашу страну от порабощения.

Нередко задаю себе вопрос: «Неужели Сталин в самые трудные и критические моменты войны, когда, скажем, шли бои под Москвой, не спрашивал себя: «Имеет ли он, после кошмара 1937-1938 годов, моральное право требовать поддержки всеми советскими людьми своего далеко не последовательного нередко антинародного политического курса? Верили ли в Кремле всерьез в выдуманный коммунистической пропагандой миф о так называемом «политическом единстве советского народа?» И трудно поверить, что никому в голову там не приходила мысль о том, что часть народа, пусть сравнительно небольшая, в силу определенных причин не желает жить в условиях коммунистического режима, не приемлет коммунизм ни в какой форме и в том числе форме сталинизма. Конечно, когда сегодня общество пробуждается от глубокого летаргического сна, убаюкиваний кремлевской пропаганды многие начинают задумываться над этим вопросом и приходить к выводу о том, что, по крайней мере, небольшая часть населения СССР могла не разделять взглядов коммунистов, а наиболее радикально настроенные быть даже враждебны к нему. И как ни трудно признать такие люди имелись в СССР еще в довоенные годы. Тогда только число сосланных «кулаков» достигло почти 2 млн. человек. Во время великого голодомора в 1931-1932 годы из СССР уехало несколько миллионов русских, украинцев, казаков, татар. Десятки тысяч перебежчиков насчитывалось в 1929-1941 годы, они бежали из СССР в Финляндию, Китай, Иран, Польшу и Румынию.

Но еще более динамичный характер эти процессы приняли после начала советско-германской войны. Так на начало 1945 года в вермахте из числа бывших жителей СССР было 310 тыс. русских, 250 тыс. украинцев, 110 тыс. представителей народов Северного Кавказа, 180 тысяч из числа тюркских народов. Кроме того в этот список следует включить 40 тыс. волжских татар, 20 тыс. крымских татар. Казаки в 1941 году почти поровну служили во враждебных армиях: 70 тыс. в Красной Армии, а 50 тыс. в вермахте. Примерно одинаковое количество крымских татар, представителей народов Северного Кавказа (чеченцы, карачаевцы) Поволжья (калмыки) служили в противостоящих друг другу армиях. В эти данные не были включены эстонский и латышский легионы, литовский батальон войск СС. А всего по ту сторону линии фронта оказалось около 1 млн. человек. По мнению многих политологов, в 1941-1945 годов между собой воевали определенные политические силы. И речь шла не об «отдельных отщепенцах», как любила называть советская пропаганда некоторых перебежчиков. Очевидно, для этих людей советско-германская война не была Отечественной, они сражались не за защиту СССР.

Они выступали против него, добиваясь, по крайней мере, его расчленения на отдельные национальные территории. Ясно, что их нельзя включить в такую историческую общность людей, как советский народ. И в годы войны либо одна часть из них участвовала в военных действиях по другую линию, либо вообще уклонялась от мобилизации в вооруженные силы, либо согласилась встать под антисоветские знамена в так называемых «Национальных армиях».

Исходя из этих данных, приходится согласиться с утверждением ряда политологов о том, что с 1941 года, по мнению некоторых других с 1939 года, имела место в ряде регионов гражданская, война.

Демонтаж сталинских мифов

После смерти Сталина и особенно после ХХ съезда КПСС, а затем в ходе горбачевской перестройки, многие положения сталинских мифов были пересмотрены. Официально было признано, что не фашисты, а военнослужащие НКВД расстреляли польских офицеров в Катыни. Но какие бы фрагменты сталинских мифов не изменялись, советская, а затем российская историография никак не хочет отказаться от утверждений о вероломном характере нападения, без объявления войны Германии на СССР, признать грубые ошибки и просчеты стратегического характера, допущенные Сталиным, политическим и военным руководством страны.

После выступлений публициста В. Суворова, а затем историка М. Солонина и беспомощных ответов на поставленные вопросы военно-политической элиты становится очевидным, что больше нельзя откладывать честный и объективный демонтаж сталинской мифологии. Наступил момент истины, требующий назвать вещи своими именами. Думается, что в современном обществе, и в том числе в России, накоплен для этого достаточный научный потенциал, но возможно у некоторой части историков, политологов, военной элиты не достает политической воли, чтобы переступить через барьеры различных стереотипов, возведенных еще в годы сталинской диктатуры. Но не пора ли дать ответы, на вопросы, которых уже более 60 лет ждут люди во всем мире, понять, что к сталинизму возврата нет.