В Хьюстоне с визитом была писательница Диана Виньковецкая. Она провела творческую встречу с русскоязычными жителями города. Владимир Патрунов взял интервью у Дианы Виньковецкой

– Вы по специальности  геолог, как и Ваш первый муж, художник Яков Виньковецкий, почему искусство вытеснило у вас обоих профессию?  Как случилось, что многие наши «технари», особенно геологи, стали поэтами, писателями?

–  Выбор профессии в юности часто не соответствует нашим позднейшим внутренним желаниям, люди нередко занимаются тем, что не любят, и потом пытаются  «найти себя» совсем в другой области. Я думаю, что в России геологией увлекались романтически настроенные личности, хотелось путешествовать, «выйти из Земли своей»,  и близость к природе, соприкосновение с разными слоями населения порождало стремление переложить осмысленное на бумагу.

–  Расскажите,  где вы учились и работали.

–  Я закончила географический факультет Ленинградского университета по специальности геоморфология и  даже защитила диссертацию  (как шутили: «ученым можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан»).  После аспирантуры работала на геологическом факультете ЛГУ и уезжала в эмиграцию из университета – вторая – в 75 году. Осуждающее собрание в университете мне не устраивали, потому что не хотели шума и еще… «боялись» моей популярности – я была довольно активная.  После Перестройки (98 г.) в университете по распоряжению ректора Людмилы Вербицкой была устроена презентация моей книги «Америка, Россия и я».

– А в Америке где вы работали?

–  В Америке я начала работать в Вирджинском университете, в Блаксбурге, где мой муж Яков Виньковецкий получил работу на геологическом факультете, и через месяц взяли и меня, но конечно, не на профессорскую должность. Мой английский не позволял таких высот. После того, как мы переехали в Хьюстон в 78 году, Яков и я стали работать в научном центре фирмы «Эксон». А после трагической смерти Якова (1984 г)  я переехала в Бостон и работала в Бостонском университете на химическом факультете.

– С чего началось ваше писательское увлечение?

–  Первым моим литературным опытом была книга «Илюшины разговоры». Мы с Яковом записывали и собирали высказывания нашего сына Илюши с двухлетнего возраста. Как у Чуковского в книжечке «От двух до пяти». Только у него «говорят» разные дети, а у нас один. В какой-то момент, уже в Америке, когда Илюша подрос, я вдруг увидела, что у нас собраны уникальные данные о том, как человек познает мир, как формируются его понятия, и мне захотелось показать, что «изначально человек мыслит хорошо». Но чтобы составить книгу, чтобы хорошо написать,  нужно было учиться, читать книги, впитывать в себя знания других людей, воспитывать литературный вкус, что я и начала делать под руководством моего суперэрудированного мужа Якова. После больших усилий и нескольких переделок получилось нестыдное творенье, которое было издано в 1982 году в издательстве «Эрмитаж». Я получила много вдохновляющих отзывов от знаменитых и незнаменитых людей. И у меня стали зарождаться писательские амбиции. В этом году я буду в России переиздавать эту книжечку.

– Как в дальнейшем складывалась ваша писательская судьба?

–  Первое время в Америке я, как и многие мои соотечественники, была в трагическом шоке от переезда,  страдала в этой «пограничной ситуации» перехода из одной социальной структуры в другую. Я бесконечно писала письма в покинутое отечество, мало кто мог отвечать, но отец Александр Мень, знаменитый московский священник ответил. Отец Александр Мень был одним из выдающихся людей нашего времени. Он был больше, чем православный священник, он был мудрец, философ, просветитель. Сколько он опубликовал книг! Человек, который накануне смерти произносит: «Я сделал, все, что мог, и готов предстать перед лицом Господа». Он выполнил свое главное предназначение – соединение внутреннего мистического духа с потребностью жить  в этом мире. Вот так хорошо бы жить.

– Как вы познакомились с отцом Менем?

–  Я познакомилась с о. Александром перед нашим отъездом из России в 75 году, когда мы приехали в Москву прощаться. У нас было много друзей в Москве, где тоже была «отвальная». Мой муж Яков Виньковецкий работал вместе с о. Александром и еще одним нашим другом  над переводом Библейского  словаря. (Мы были в отказе, и Яков так прирабатывал). И Яков, и о. Александр интересовались глубокими философскими проблемами, обсуждали библейские события, обменивались мнениями по вопросам бытия.

Мои письма из Америки нравились о. Александру, он их вывешивал в приходе, и даже благословил меня на писание, что я и начала делать.  Из моей переписки с о. Александром родилось две книжечки: «Ваш о. Александр» и «Америка, Россия и я», которые вышли в издательстве «Эрмитаж». Они были очень хорошо встречены публикой.

А Иосиф Бродский прислал даже такой стишок: «Ай да Дина! Ваша хевра удостоилась шедевра!»

И тут уже пошли мои сочинения. «По ту сторону воспитания», «На линии горизонта», «Горб Аполлона» и другие.

– Ваша книга «Америка, Россия и я» о первых впечатлениях в Америке, а через столько лет проживания здесь что изменилось в вашем отношении к Америке и американцам?

–  В книге «Америка» я рассказывала о своих мыслях и впечатлениях на заре американской жизни, делилась с публикой удивительным опытом эмиграции. За время жизни в Америке я многое узнала даже не об Америке, а о соприкосновении людей. И то, что поразило меня в начале жизни в Америке, то и продолжает удивлять – люди везде люди. Сейчас, конечно, выдохлась свежесть восприятия, но все время убеждаюсь, что главное остается под любым небом.

– Как часто вы бываете в России?

–  В России я бываю довольно часто, там издаются мои книги, в журнале «Звезда» печатаются мои эссе. В Москве и в Петербурге проходят мои презентации, встречи с читателями и друзьями в библиотеках, художественных галереях, в редакциях журналов «Звезда», «Наука и Религия», в музее А. Ахматовой, театре «Эрмитаж», кафе «Бродячая собака», музее М. Цветаевой, в московском Доме Национальностей, Институте Искусствознания. Я выступаю на ленинградском  радио  в программе «Вечера на Итальянской», интервью с Зоей Кравчук, Тамарой Портновой, в Москве с популярным журналистом и писателем Дмитрием Быковым в программе «Беседы на свободные темы с умными людьми».

Я автор нескольких документальных сценариев: «Окна в пространства света», «Дом на «Джордан роуд», «Америка и мы».

– Вы в Петербурге и Москве знали многих людей, принадлежащих к так называемым шестидесятникам. Вы писали что-либо о них?

–  О ленинградском андерграунде я написала эссе «Единицы Времени» («Звезда» 2008 – № 3). О встречах и дружбе с Я. Виньковецким, И. Бродским, К. Кузьминским, С. Довлатовым, В. Марамзиным, И. Диментом и другими представителями богемы шестидесятых.  

О некоторых из них я написала даже отдельные книги: «Горб Аполлона» – о трагедии талантливого художника Игоря Димента,  «Обнимаю туман» – эссе о поэте и собирателе русского авангарда Константине Кузьминском, издавшем восемь томов антологии «Голубая лагуна».

– Где находится музей Андерграунда?

–  Музей Андерграунда находится в Петербурге на Пушкинской 10, это в самом центре города. Там собраны картины, фотографии, самиздатовские сборники, стихи. Много материалов и фотографий Газоневской выставки. Конечно, это не галерея Уффицы, но есть много любопытных материалов о жизни того времени.

– Как вы познакомились с Иосифом Бродским?

–  Как я писала, с Иосифом Бродским я познакомилась в 1965 году в Ленинградской филармонии, после того как вышла замуж за Якова Виньковецкого. Я подробно описала наше знакомство в эссе «Единицы времени». Яков и Иосиф дружили с юности, круг их друзей был довольно избранным, их беседы, интересы, высокая духовность были уникальными. И конечно, после эмиграции, когда всех рассыпало, как взрывом по странам и городам, такого уникального общения уже не было.

– Каковы были религиозные взгляды Иосифа Бродского? Откуда исходила его грандиозная эрудиция?

–  Я знала нескольких людей моего поколения, грандиозная эрудиция которых меня потрясала: Иосиф Бродский, Яков Виньковецкий, Анри Волохонский, Ефим Славинский… Было еще два-три человека подобной эрудиции, но я с ними была знакома только, как говорят, шапочно. Вся эрудиция этих интеллектуалов была из книг… Они невероятно много читали, даже по-английски, живя в Советском Союзе. И, конечно, им помогала феноменальная память и уменье систематизировать знания. Каждый из них мог сразу сказать, например, что пишет Маймонид  о происхождении зла и т.д.   Иногда казалось, что эти интеллектуалы даже «соревновались»,  кто больше и лучше знает о тех или иных событиях, книгах, фильмах.

Религиозные взгляды людей этого поколения формировались в противовес вездесущей советской пропаганде, как протест против советской действительности. И на деле духовное беспокойство человека не удовлетворяется ни одной философией, ни одной религией… Иосиф Бродский, будучи духовным экстремистом, подобно маятнику, раскачивался между иудаизмом, христианством, язычеством… Как он сам говорит и пишет в своих эссе, стихах, что взятые по отдельности,  религии не достаточны сами по себе, и «всегда есть нечто мучительное в остатке». Иногда он писал и говорил, что ближе всего ему кальвинизм, в котором человек сам отвечает перед Всевышним.

– Последний вопрос к Вам прямо как к автору книги «Америка, Россия и я»: что вы больше всего цените в русских и что в американцах?

–  В Америке мне нравятся законы, ты чувствуешь себя защищенным, в большей безопасности, чем где бы то ни было. Высоко ценю заботу американцев о пожилых людях… Как мне не любить Америку, если как только приехала сюда моя мать, на третий день ее пребывания в Бостоне, ей сделали операцию на сердце – бесплатно, потом дали пенсию и квартиру. Она шутила, что теперь она живет при коммунизме. Я написала, как бы от ее имени, повесть «Записки из вандервильского дома».

В русских я ценю  «тягу к мировой культуре», по словам Мандельштама. И обидно, что в стране с такой культурой и таким языком  все идет не так, как хотелось бы. Однако думается, что все образуется, еще слишком «молодая» в России демократия.  И хотя от бывшего отечества я оторвалась сердцем, со мной случилось то же, что бывает со всяким, кто долго жил где-то, он приживается – как пишет Достоевский «до какой степени приживчив человек», – но все равно меня волнует, что происходит в России, там остались мои друзья, там мои читатели и, более того, я член Всемирного клуба петербуржцев.

Мне хочется закончить это интервью словами Иосифа Бродского «самое лучшее состояние – иметь американский паспорт и русскую культуру».