В ночь с 16 на 17 июля 1918 года семью императора Николая II разбудили в два часа утра. Охраняющие Ипатьевкий дом солдаты скомандовали им одеваться и спускаться в полуподвальную комнату в задней части особняка. Царской семье объяснили, что к Екатеринбургу приближаются войска Белой армии. Вместе с семьей императора был доктор Евгений Боткин, его жена Анна Демидова, повар Иван Харитонов и слуга Алексей Трупп. Группа солдат с пистолетами, состоявшая из семи латвийцев и трех местных красноармейцев, находилась в соседней комнате и ждала указаний. Царица Александра Федоровна попросила принести в комнату стулья. Когда императрица со своими дочерьми сели, комендант дома Яков Юровский огласил царю смертный приговор, вынесенный Уралсоветом. Николай II не успел возразить убийцам, как они начали выполнять свой коварный замысел… Как известно сейчас, все члены семьи Романовых были убиты в Екатеринбурге. Тем не менее, почти три четверти века загадка, удалось ли кому-то из родственников царя выжить, не давала покоя представителям королевских династий, политикам, судьям, дипломатам, и разведчикам по всему свету.

Она – одно из главных действующих лиц самого долгого судебного процесса XX века. Дело, которое было начато в 1938 году, тянулось три десятка лет до 1970. Сказать, что это был всего лишь придуманный процесс – нельзя. Она заставила самых высоких чинов английской и немецкой аристократии расходовать целые состояния на оплату адвокатских расходов. Доказать, что она не является Великой Княгиней Анастасией Николаевной у них не вышло… В 700-страничном заключении высшего апелляционного суда Гамбурга, коллегия судей постановила, что истец Анна Андерсон не смогла доказать свою принадлежность к семье Романовых. В то же время, решение суда гласило, что установить смерть Анастасии Романовой в 1917 году в Екатеринбурге не представляется возможным. Позднее в 1970 г. Верховный суд Германии утвердил постановление нижестоящей инстанции – в деле Анастасии не оказалось не победителей не проигравших.

Эта история началась в Берлине 18 февраля 1920 г., ровно через полтора года после исчезновения императорской семьи в Екатеринбурге. Полицейский отчет за этот день гласил: «Вчера в 9 часов вечера девушка 20 лет прыгнула с Бендлерского моста в канал Ландвер с расчетом совершить самоубийство. Ее спас сержант полиции. Она была отправлена в больницу Елизаветы. При ней не найдено никаких документов и ценностей. Она отказалась признаваться в том, кто она такая и обсуждать мотивы самоубийства».

Вот какая была будущая Анастасия. В течение первых шести недель пребывания в больнице она упрямо отказывалась говорить о себе. В конце марта доктора приняли решение о переводе неизвестной женщины в психиатрическую больницу Дальдорф. Она должна была провести там два года в общей палате с двенадцатью психически больными людьми. Она долго не вставала с кровати, отказываясь вести какие-либо беседы о себе и не проявляя интереса к тому, что вокруг нее происходило. Ее здоровье ухудшилось, и она стремительно теряла вес. Бесконечные допросы продолжались, и хотя девушка начала понемногу общаться с некоторыми медсестрами, она была непреклонна в своем отказе разговаривать со следователями. Если она в действительности была русской и приехала в Германию незаконно, ее молчание вполне бы мог объяснить страх перед депортацией.

В марте 1922 недавно выписанная пациентка психической лечебницы по имени Мария Пойтерт, которая разделяла палату с незнакомкой, пришла в церковь при русском посольстве в Берлине. Там она сказала бывшему царскому чиновнику капитану Николаю фон Швабе, что когда она жила в Москве ей довелось видеть членов императорской семьи. Сейчас же, она была убеждена, что неизвестная женщина, которая находится в берлинской психушке – Великая Княгиня Татьяна.

Капитан фон Швабе распространил эту новость в кругах русских эмигрантов, и знатные посетители начали часто появляться в коридорах психической клиники, врачи которой даже не подозревали, что их пациенткой была Анастасия. Баронесса София Буксгевден была одна из представительниц высшего общества, приглашенных для «опознания» царской дочери. Она неохотно приехала в Берлин, но у пациентки не было желания с ней говорить. Она даже отказалась должным образом показать ей свое лицо. Реакция баронессы по понятным причинам была отрицательна. После этого фиаско много людей потеряли интерес к ложной «Татьяне».

Бэрон Артур фон Клеист, бывший полицейский чиновник в российской Польше, два месяца пытался завоевать доверие пациентки и даже предложил забрать ее домой. С согласия администрации больницы женщина была выписана.

Когда домашний врач барона исследовал новоприбывшую, он был очень озабочен. Она страдала от острой анемии; были заметны следы кровоизлияния в легкие и первые признаки плеврита. Доктор также отметил, что у нее была какая-то серьезная травма на голове.

Согласно барону Клеисту в июне 1922 года его протеже попросила поговорить с ним и его женой наедине. Она сказала им обоим, что действительно являлась Великой Княгиней Анастасией и что она была единственным оставшимся в живых членом царской семьи после расстрела в Екатеринбурге. Она сказала, что она стояла за одной из своих сестер и потеряла сознание, когда пуля задела ее голову. Когда она очнулась, она была с семьей солдата, который понял, что она осталась жива и спас ее в последнюю минуту. Согласно барону Клеисту, Великая Княгиня уехала с семьей солдата в Румынию, и затем одна отправилась в Берлин. В другом разговоре девушка сказала, что солдата звали Александр Чайковский, и что она родила от него ребенка. Чайковский был убит в Бухаресте, а ее ребенок помещен в приют.

Как только барон Клеист сообщил, что его подопечная утверждала, что она – Великая Княгиня Анастасия, слава была гарантирована. Благодарность девушки к барону скоро превратилась в негодование. К ней приходили толпы посетителей с вопросами, и люди глазели на нее как на животное в клетке. Жизнь Анастасии была кошмаром. В июле 1922 она упала в обморок, задыхаясь от болей в легком.

Дела пациентки вскоре пошли на поправку. Немного окрепнув, она сбежала от барона. С 1922 до 1927 она постоянно переезжала с место на место, несколько раз помещалась в больницы. Неприятностей в ее жизни становилось все больше, и ее трудный характер стал еще более тяжелым. Ее здоровье снова ухудшилось – она заболела туберкулезом костей, и эта болезнь чуть не убила ее. Одновременно, за эти пять лет королевские семьи Европы начали проявлять по отношению к ней активный интерес. Ее посещали сестра царицы Александры прусская принцесса Генрих, и невестка Кайзера Вильгельма наследная принцесса Сесиль.

В 1925 году положение дел с беспризорной княгиней вызывало беспокойство в Копенгагене, где мать царя Николая императрица Мария Федоровна жила в изгнании с ее младшей дочерью Ольгой. Брат Марии Федоровной датский принц Волдемэр, попросил, чтобы посол Дании в Берлине Херлуф Зэйхл разобрался в ситуации. К Анастасии в больницу приходил бывший слуга царицы Алексей Волков. Великая Княгиня Ольга также попросила Пьера Жильярда и его жену Шерру, которые нянчили Анастасию в детстве, приехать в Берлин. Если бы Жильярды решили, что психбольная действительно была Анастасией, то к ней было бы необходимо пригласить саму Императрицу.

Когда Жильярды прибыл из Швейцарии, пациентка была так больна, что расспрашивать ее не представлялось возможным. Тем не менее, посетители способствовали переводу девушки в другую больницу, где ей должны были сделать операцию. Несколько месяцев спустя Жильярды снова прибыл в Германию, и на сей раз Великая Княгиня Ольга была с ними. Что точно произошло во время драматических встреч княгини с Анастасией – неизвестно. Первоначальные реакции посетителей затмили последовавшие препирательства и ругань. Прибытие княгини ознаменовало начало длительной семейной вражды по отношению к неизвестной женщине.

В 1926 году Анастасия должна была поехать в Швейцарию на медицинский осмотр, и для поездки требовались настоящие проездные документы. Это обстоятельство представляло проблему, так как неизвестная женщина на бумаге не существовала вообще. К этому времени, Великая Княгиня Ольга по совету Пьера Жильярда публично заявила, что пациентка не являлась ее племянницей. Но немецкое Министерство иностранных дел все-таки выпустило Анастасии удостоверение личности, ссылаясь на «особые причины». Доктор Рэтэно, старший советник в прусском Министерстве внутренних дел, отметил, что на основе полицейских запросов неизвестная женщина является по всей вероятности дочерью царя Анастасией. Медсестры и доктора, которые провели больше времени с больной, чем кто-либо другой, также были уверены в том, что она была подлинной представительницей рода Романовых. В июне 1926, после своего пребывания в Швейцарии она решила вернуться в Германию, в санаторий в баварских Альпах. Там к ней приехала дочь доктора царя Татьяна Боткина.

Мадам Боткина находилась с императорской семьей в Тобольске, и была одним из последних людей, которые видели Анастасию. Она приехала в надежде разоблачить жалкую самозванку и намеревалась закончить громкое дело раз и навсегда. К своему чрезвычайному удивлению Татьяне сразу показалось, что она была лицом к лицу с настоящей Анастасией. Скоро она не имела ни малейшего сомнения в том, что она действительно дочь царя. Своему убеждению она осталась верна на всю жизнь. Это было самое важное признание для Анастасии с момента ее приезда в Берлин. К ее сожалению, далеко не все соглашались с тем, что она по-настоящему принадлежала к царской семье.

Датский министр Зэйхл, занимавший пост президента Лиги наций, который продолжал готовить свое досье, решил сам приехать, к Анастасии. Но даже его престиж не помог ему справиться с оппозицией, теперь уже состоящей из самых сильных членов императорской семей. Председатель Белой российской Ассоциации в Берлине попросил старшего из Романовых Великого Князя Андрея произвести полное расследование. Князь Андрей, который был двоюродным братом царя, в свое время окончил Военную юридическую академию и был идеальным кандидатом на пост главного следователя по делу Анастасии. Во время войны он был адъютантом при императоре и часто видел царскую семью. Он принял предложение и взялся за работу с одобрением матери царя. Но как только он начал собирать улики, князь оказался в затрудненном положении. Среди противников княгини Анастасии в первую очередь был немецкий брат царицы, Великий Князь Эрнст Людвиг Гессе, который пояснил Великому Князю Андрею, что какая-либо помощь сумасшедшей могла бы быть «рискованной». В одном из писем Андрей рассказывает о некоторых своих заключениях: «... Можно видеть, что «они» боятся чего-то и очень обеспокоены, как будто расследование могло раскрыть что-то смущающее и даже опасное для них...» Мнение самого Князя на счет Анастасии было положительное. Даже супруга Матильда Кшесинская через много лет после смерти своего мужа публично выступала в поддержку Анастасии.

Фанатизм некоторых врагов Анастасии давал повод для беспокойства за жизнь несчастной женщины. В 1927 герцог  Лейхтенбергский Дмитрий внук Великой Княжны Марии Николаевны, пригласил ее в замок Сион в Баварии. Там здоровье женщины значительно улучшилось. Вне стен замка, однако, атаки родственников императорской семьи продолжались. Великий Князь Гессе нанял частного сыщика Мартина Нопфа, который утверждал, что ему удалось установить реальную личность сумасшедшей пациентки. Следователь говорил, что претворявшуюся Великой Княгиней женщину в действительности зовут Франциска Шанцковская. Франциска была бедная полька, которая работала на заводе в Берлине и пропала без вести в Берлине в марте 1920. Главная свидетельница Нопфа была дочерью прежней домовладелицы Франциски, которая сказала, что она признала в женщине пропавшую девушку. Действительно, лучшим способом доказать, что больная женщина – не Анастасия, было представить подтвержденное свидетельство того, что она являлась кем-то другим. Но попытка потерпела неудачу.

В замке Сион к Анастасии приехал брат Франциски. Сначала он говорил, что женщина является его сестрой, но в дальнейшем отказался подписать протокол своих показаний под присягой. Напротив, он внезапно признал, что сходства были всего лишь поверхностными. Зубы его сестры были другими, ее ноги были гораздо больше, чем у больной женщины. Манера говорить у Анастасии не соответствовала тому, как говорили члены его семьи.

Жизнь в замке Сион стала настоящим цирком – любопытные посетители в большом количестве приезжали в Баварию. Это отрицательно сказывалось на Анастасии, и она становилась все более раздражительной. Хозяин замка нисколько не сожалел, когда в 1928 году принцесса Ксения, троюродная сестра настоящей Анастасии пригласила ее посетить Соединенные Штаты. Когда она прибыла в Америку, принцессы Ксении в Нью-Йорке не было, и Анастасию встретила ее подруга Энни Дженнингс.

Анастасии уже должно было быть 27 лет, и загадочная княгиня моментально стала любимицей высшего общества Лонг-Айленда. О ней говорили всюду, пресса преследовала ее, и несчастная женщина быстро обрастала голливудскими легендами. Анастасия не предавала значения этой кутерьме, ей была безразлична известность, и она не была в состоянии с кем-либо строить долгие отношения. Но шумиха некоторое время продолжалась. В банкетных залах шли разговоры о таинственных убийцах, которые охотились за русской наследницей. К Анастасии даже были приставлены телохранители.

Более или менее спокойные шесть месяцев, проведенные с принцессой Ксенией и ее мужем, закончились ссорой. Принцесса опрометчиво обещала устроить встречу Анастасии и матери царя Императрицы Марии Федоровной в Копенгагене. Когда планы этой встречи провалились, Анастасия обвинила Ксению в то, что она нарушила свои обещания. Был скандал, и Анастасия попала в безответственные руки сына доктора царя Глеба Боткина. Он верил в то, что она – дочь императора, но помогать ей по уму у него не получалось. Скорее, все дальнейшие действия компрометировала ее.

Благодаря великодушию известного российского пианиста Рахманинова, Анастасия в течение четырех месяцев жила в гостинице «Таун гарден» в Лонг-Айледне. В августе 1928, чтобы ввести в заблуждение журналистов, преследовавших ее, она зарегистрировалась в отеле под именем Анна Андерсон. Это имя закрепилось за ней до конца жизни.

Глеб нанял адвоката Эдварда Фаллоуса, и с его появлением на сцене, сага Анастасии стала неразрывно связанной со сложными судебными махинациями, направленными на получение легендарного состояния последнего русского царя, замороженного в американских, британских и немецких банках. Хотя Анна Андерсон абсолютно ничего не смыслила в тонкостях корпоративного права, она была записана одним из директоров основанной адвокатом корпорации «Grandanor» - сокращение первых букв от слов Великая российская Княгиня Анастасия Николаевна. Цель сомнительной компании состояла в том, чтобы предъявить иск с требованием выплатить царское состояние родственникам императорской семьи. Фаллоус должен был получить четверть любой выигранной суммы. Глеб был руководителем компании. Существовало ли в реальности состояние Николая Романова или нет – не важно. «Grandanor» стал самым лучшим пропагандистским подарком врагам Анны Андерсон.

С плохими поворотами в судебных делах Анна Андерсон теряла над собой контроль. У нее всегда была самоуверенная манера держаться и воспринимать всех людей как ее личных слуг. Но во время своего второго пребывания с Энни Дженнингс она вела себя особенно деспотично. Весной 1930 к ней часто приходила молодая англичанкой по имени Джилл Коссли-Бэтт, которая выдавала себя за вдову графа Хантингтона, посланную по специальному заданию газеты «Таймс». Семья Дженнингс не осознавала, что лжекорреспондентка настраивала Анну Андерсон против них. В июле «графиня» была разоблачена, и шок ввел Анну Андерсон в безумство. Незадолго до этого происшествия ей подарили пару попугаев, общением с которыми, казалось, она дорожила больше, чем любыми человеческими связями. В приступе гнева, она наступала на одну из птиц и задавила ее. Произошла дикая истерика, длившаяся всю ночь. Хозяева дома наконец потеряли терпение и безжалостно решили избавиться от проблемной гостьи. Три доктора приехали на дом к Дженнингсам и подписали документы, по которым Анну Андерсон отправили в психиатрическую больницу. За изготовление этих бумажек Энни Дженнингс заплатила медикам 1250 долларов. Далее следовала унизительная сцена, когда толпа мужчин врывалась в комнату Анны Андерсон с помощью топора. Бедную женщину связали, засунули в автомобиль и увезли в психушку.

Для Анастасии пребывание в американской лечебнице для сумасшедших вконец разрушило романтический имидж принцессы из сказки. В августе 1931, Анну Андерсон решили тайно вывезти в Европу в каюте № 90 на борту лайнера «Дойчленд». Бывшие американские друзья организовали ее возвращение в Германию. Место назначения – психиатрическая больница Ганновера. Ожидалось, что возвращение в Европу будет для княгини концом дороги. Американские «родственники» рассчитывали, что бедную женщину пожизненно лишат свободы. Несмотря на то, что Анна Андерсон клялась своим новым немецким докторам, что она – Анастасия Николаевна, они не сочли ее сумасшедшей. Напротив, директор санатория написал датскому Министру Зэйхлу, что никаких признаков безумия у женщины нет.

Андерсон выписали из сумасшедшего дома, но из-за отсутствия собственного жилища, она осталась в больнице еще на некоторое время. За это время Анну Андерсон за подлинную Анастасию признал ряд высоких особ. Один из докторов психбольницы был так сильно впечатлен ее историей, что он поделился своим мнением с бывшим кайзером Вильгельмом во время праздника в Голландии. Анну Андерсон посетила императрица Хермин, вторая жена кайзера, которая проявила к ней свою симпатию. Другой посетитель санатория принц Фредерик Сакс-Альтенбург родственник семьи Романовых тоже вступился за бедную женщину и покровительствовал ей на протяжении 40 лет. После того, как она оставила лечебницу в июне 1932 года, Анна Андерсон начала более тихую, более достойную часть своей жизни. Тринадцать лет она жила в относительном мире и спокойствии, если конечно не считать несколько газетных публикаций, в которых говорилось, что лже-княгиня тайно съездила в Екатеринбург, раскопала могилу царя и выкрала скелет настоящей Анастасии…

В тридцатые годы начались судебные баталии Анны Андерсон. В 1933 году Берлинский суд предоставил свидетельства о получении наследства многими близким родственникам царя. В первую очередь это были сестры царя Ксения и Ольга, а также графиня Брэссова и ее родственники. В Германии жил брат царицы Великий Князь Эрнст Людвиг Гессе и ее сестра Ирен, принцесса Генрих Пруссии. В Англии другая сестра Александры Виктория также должна была получить деньги. Суд в 1937 дал этим родственникам право разделить между собой все, что осталось от состояния царя в Германии. Обесценившееся царское сокровище составляло всего 300 000 марок, находившиеся на счету в банке «Mendelssohn».

Помощь неожиданно поступила от двух высокопоставленных немецких дипломатов. Граф Альбрет Бернстроф и доктор Керт Ризир, которые были старшими советниками в немецком посольстве в Москве во время исчезновения Романовых, настоятельно попросили взяться за дело Андерсон одному из лучших юристов Германии Пола Леверкуена. С его помощью в 1938 году было оформлено ходатайство аннулировать свидетельства о наследовании, в которых говорилось о смерти Анастасии. Ввиду той незначительной суммы денег, которую пытались разделить царские родственники, судебное вмешательство Анны Андерсон явно было попыткой установить подлинность личности лже-княгини, а не разбогатеть. В 1941 году, дело было рассмотрено в Центральном берлинском окружном суде и передано в вышестоящую инстанцию. За Вторую Мировую войну, процесс Анны Андерсон существенно не продвинулся.

С крахом Третьего Рейха, Анна Андерсон оказалась в зоне советской оккупации. Она была спасена и вывезена на запад принцем Фредериком, который переоделся работником Красного креста. После недолгой остановки в лагере беженцев на границе, Анна Андерсон направилась в Шварцвальд. Был декабрь 1946. Эпоха гостеприимства в домах величественных покровителей ушла в прошлое. Принц Фредерик, ее главный защитник, потерял свою собственность в Восточной Германии, и сам теперь был беженцем. Из своего истощающегося капитала он выделил Анне Андерсон денег на старый дом в Унтерленгхардте. Исполнилось четверть века, как «Анастасию» вытянули из Берлинского канала. У нее все еще не было установленной личности, а между тем нужно было начинать еще одну новую жизнь.

По мотивам истории Анастасии был снят известный голливудский фильм, завоевавший Оскара. По благосклонности продюсера Анна Андерсон получила большую сумму денег, часть из которых пошла ее адвокатам, которые не видели от нее платежей вот уже двадцать лет. Но вступление в шоу-бизнес принесло Анне Андерсон большие неудобства. Журналисты приезжали осматривать убогое жилище императорской наследницы, фотографировали ее и приставали к ней с вопросами для интервью. Туристические автобусы из Штутгарта привозили сотни любопытствующих людей. Довоенный кумир Лонг-Айленда теперь был представлен как отшельник Шварцвальда. Анна Андерсон попыталась избежать контакта с публикой, и спряталась в доме одной пожилой женщины. Она использовала остатки денег от фильма, чтобы построить для себя маленькую дачу рядом со своей старой хижиной. Строительство домика закончилось в 1960 году. Мебель в новый дом была пожертвована немецкими аристократами, которые никогда не бросали ее. Кровать в спальне принадлежала теще королевы Виктории, прабабушки реальной Анастасии. Впрочем, извращенная Анна Андерсон на ней не спала. Она ложилась на кушетке, в то время как ее бесчисленные кошки величественно возлегали на королевском ложе. Она завела четыре злые собаки, и полностью забаррикадировала себя от внешнего мира.

В 1968 году Анна Андерсон эмигрировала из Германии в США и вышла замуж за вирджинского профессора истории Джека Мэнахэна, считавшегося самым эксцентричным человеком городка Шарлотсвилль. У Анны была странная предрасположенность к жизни в запустении и грязи. В начале 1978 года власти городка неоднократно вызывали чету Мэнахэнов в суд, требуя убрать дом и двор. «Мы не пользовались пылесосом шесть лет, – заявил Джон, – а сейчас уже слишком поздно...» Супруг Анны, постепенно терявшей рассудок, оказался верен ей до конца ее дней. В ноябре 1983 года «Анастасию» поместили в психиатрическую клинику, однако доктору Мэнахэну удалось вызволить ее оттуда. Три дня полиция тринадцати штатов была поставлена на ноги. Беглецов все-таки настигли, и Анну поселили в маленьком приюте для престарелых в Шарлотсвилле. Через два месяца здоровье ее заметно ухудшилось и последовал инсульт. В феврале 1984 она тихо скончалась на руках своего преданного мужа.

По воле покойной урна с ее прахом была доставлена в замок Сион, наследный замок герцогов Лейхтенбергских, которые поддерживали притязания Анны. Анна Андерсон была захоронена в их фамильном склепе.

Главным доказательством, свидетельствующим в пользу идентичности личностей Андерсон и Анастасии, являлось наличие у обеих характерного искривления больших пальцев ног, достаточно редко встречающегося у молодых женщин. Некоторые люди, хорошо знавшие членов семьи Романовых (в частности, няня императорских детей Александра Жильяр и дети Евгения Боткина), находили в Андерсон и другие черты сходства с Анастасией. Кроме этого, судебные эксперты установили, что почерк Анны Андерсон полностью совпадал с почерком Великой Княгини.

Одним из главных аргументов против того, что Андерсон являлась Анастасией, был ее категорический отказ говорить по-русски. Многие очевидцы также утверждали, что она вообще очень плохо понимала, когда к ней обращались на этом языке. Сама она, однако, мотивировала нежелание разговаривать на русском шоком, пережитым во время нахождения под арестом, когда охранники запрещали членам семьи императора общаться между собой на любых других языках, поскольку не могли в этом случае их понимать. Кроме того, Андерсон демонстрировала почти полное незнание православных обычаев и обрядов.

Противоречивыми являются и свидетельства о знакомстве Андерсон с жизнью царской семьи. Ряд знавших ее людей утверждали, что ей были известны многие факты, о которых могла знать только настоящая Анастасия. Другие отрицали это, заявляя, что Андерсон ни разу не демонстрировала знания чего-либо, о чем не могла бы прочитать в прессе и литературе, либо узнать со слов русских эмигрантов, с которыми она много общалась в Берлине.

В 1991 году были обнаружены и эксгумированы останки царской семьи, после чего российскими и американскими специалистами было проведено сравнение митохондриальной ДНК останков с образцами, взятыми у принца Филиппа, герцога Эдинбургского, чья бабушка по матери принцесса Виктория Гессен-Дармштадтская была сестрой императрицы Александры Федоровны. Совпадение ДНК помогло опознать Александру Федоровну и трех ее дочерей, однако два тела - цесаревича Алексея и Великой Княжны Анастасии Николаевны (по версии российских исследователей - Великой Княжны Марии Николаевны) отсутствовали в общей могиле, что немедленно породило новую волну слухов о чудесном спасении.

Позднее в госпитале Марты Джефферсон (Шарлоттсвилль, Вирджиния) были найдены образцы тканей Анны Андерсон, взятые при ее жизни для медицинских анализов. По предложению Марины Боткиной, ДНК из этих образцов также сравнили с ДНК принца Филиппа и останков императорской семьи. В результате было доказано, что между ними нет ничего общего. На итоговой пресс-конференции доктор Питер Гилл заявил: «Если принять, что этот образец принадлежит Анне Андерсон, то совершенно невозможно, чтобы она была Анастасией». В довершение к этому, образец ДНК был взят у Карла Маухера, внучатого племянника Франциски Шанцковской, и он полностью совпал с ДНК из тканей Андерсон, что возможно лишь у прямых родственников.

Аналогичный результат дало исследование ДНК пряди волос, обнаруженных в книге, некогда принадлежавшей Джеку Мэнахэну, в конверте, подписанном «Волосы Анны». ДНК из волос также не совпало с ДНК принца Филиппа и царской семьи.

В августе 2007 года около Екатеринбурга были обнаружены останки, предположительно принадлежащие цесаревичу Алексею и Великой Княжне Марии Николаевне. В 2008 году российские эксперты заявили, что тесты ДНК, проведенные в Екатеринбурге и Москве, подтвердили первоначальные предположения, однако для окончательной уверенности необходимо подтверждение результатов тестов зарубежными специалистами.

1 мая 2008 года информационные агентства Великобритании и США подтвердили первоначальный вывод о том, что найденные останки принадлежат цесаревичу Алексею и его сестре Марии. Таким образом, «недостающих» среди членов царской семьи не найдено. Окончательный результат опубликован основными информационными агентствами мира 16 июля 2008 года. Перекрестная проверка подтвердила первоначальные выводы.

Для чего несчастной польской рабочей нужно было всю жизнь прикрываться чужой личностью – об этом молчит история. Как утверждают специалисты, для того, чтобы подсчитать вероятность тех совпадений, которые были установлены между Анной Андерсон и реальной Анастасией, потребовалась бы сложная компьютерная программа. Может быть поэтому, сторонники Анны Андерсон даже сейчас не собираются сдавать своих позиций.