В театре Лос-Анжелеса играют пьесу на русском языке. Пьеса рассказывает о том, что нам всем, как русскоговорящим жителям США, так и живущим в России, всегда было интересно узнать о жизни русской белой эмиграции за рубежом. Пьеса поставлена по произведению Бунина «В Париже», о русских эмигрантах в Париже 1930-х годов. Это событие продлится до 21-го апреля. Если вы хотите сходить на пьесу, вы можете приобрести билеты прямо в Лос-Анжелесе, в театре Колледжа Исполнительских Искусств по адресу 1310, 11-я улица, район Санта Моники, штат Калифорния, 90401.

Ивана Бунина мы все знали и читали с детства. Вот только не все знали, что многие его произведения вовсе не издавались в СССР до середины 80-х годов прошлого века. До начала перестройки мы и не слышали о таких его работах, как «Миссия Русской эмиграции», или «Окаянные дни». «В Париже» одно из таких произведений Бунина. Но одно дело его читать, совсем другое дело смотреть в постановке Дмитрия Крымова. Я увидел режиссера во время премьеры спектакля на сцене The Broad Stage Колледжа Исполнительских Искусств в Санта Монике. Труппа прилетела в США за пару дней до премьеры, и своим представлением они сумели сорвать овации битком наполненного зала. После спектакля с режиссером хотели сфотографироваться все меценаты и покровители театра, цвет общества южной Калифорнии!

По окончании премьеры спектакля  звезды вышли к поклонникам, желавшим выказать восхищение их игрой и поприветствовать актеров на земле Калифорнии. Михаил Барышников и Анна Синякина, исполняющие главные роли, производят впечатление кардинально различных  людей. Но именно на этом и основана магия пьесы! Казалось, что и в жизни черты героев, в некоторой степени, присущи игравшим их актерам. Как режиссер смог составить столь динамичную и выигрышную для сюжета пару? Трудно преодолеть барьер реальности, и даже общаясь лицом к лицу, кажется, что говоришь с людьми из другой эпохи, так убедительно сыграли они свои роли.

Безусловно, эта пьеса помогает понять русскую культуру более полно, а в особенности, культуру России, которую мы потеряли. Это относится к культуре России дореволюционного периода. Если в восприятии жителей Советского Союза тот период официально перестал существовать, то в эмиграции еще долго наши соотечественники продолжали культурную и жизненную активность. Более того, в действии спектакля присутствовали фотографические изображения того периода тридцатых годов. На нас со сцены смотрели лица русской эмиграции, невольно заставляя думать о том, какой бы могла быть Россия сейчас, сложись события по-другому, чем это произошло в результате победы большевиков. Мы знаем Россию зарубежья, выехавшую эшелонами и пароходами в Харбин, Стамбул и Париж, спасаясь от смуты и неминуемой гибели. А в фойе на черных стендах были выставлены семейные и личные фотографии эмигрантов и их семей. Сама эта выставка в отдельности стоит особого внимания и целого особого события. Вместе с пьесой, выставка фотографий производит неизгладимое впечатление. Необходимо пройти около каждого из стендов и взглянуть в лица, изображенные на каждой из фотографий. Те же лица мы увидим и в аудитории, среди зрителей, пришедших на этот спектакль. Мы увидим лица их детей, внуков, или правнуков. Это лица людей именно той России, которую мы все когда-то потеряли. Это лица тех, ради кого сражалась белая армия, и ради кого сражались доблестные предки в первую мировую войну.

Среди зрителей одни прилетели из Парижа или Франкфурта, другие родились в Британии или США и свободно говорят на английском языке. Но всех их объединяет что-то общее, заставившее приехать на премьеру спектакля в Санта Монике. С Полом и Джудит Фуллер я разговорился на английском языке. Оказалось, что у Пола русское происхождение, хотя его родной язык французский. Но пьеса для него оказалась особым событием, ведь именно на сцене рассказывалась история целого поколения родителей Пола. А к России он сам до сих пор относится как к родине, хоть там и не был.

Спектакль, кстати, тоже начался на французском языке. По смеху в зале я понял, что многим тут вовсе не нужен перевод. Затем действие плавно перешло на русский. Это произошло так естественно и романтично, что заставило всю аудиторию затаить дыхание. Вам, наверное, сразу вспомниться текст произведения Бунина… Но погодите! Если вы даже запомните наизусть прочитанное, или перечитаете это произведение много раз перед самым посещением представления, спектакль вас все равно удивит и потрясет настолько, что вы почувствуете себя как будто первый раз в театре, даже если вы сами играли на сцене. Мало того, что музыка, хоровое пение без сопровождения, и умопомрачительные гениальные решения, которые использует режиссер, заставят вас по-новому взглянуть на жанр театра. Восприятие окружающего мира зрителем во время спектакля  выводится на новый, совершенно иной уровень.

Тут совмещаются искусства фотографии, типографии, музыки и даже кино на одной театральной сцене. Создается впечатление, что режиссеру доступно какое-то другое, четвертое измерение, и он нас всех вместе туда только что привел, показав картины давно ушедшего мира. Отчего создается такое впечатление? Оттого ли, что костюмы того периода по-настоящему передают грацию времени, или виртуозная игра актеров заставляет аудиторию всем сердцем поверить в реальность происходящего на сцене? Или же это какое-то неосязаемое присутствие, к которому мы прикоснулись, созданное из комбинаций текстов, языковых оборотов, музыки и изображений? Для меня эта пьеса остается не менее удивительной, несмотря на то, что я не могу ответить на этот вопрос, даже просмотрев ее несколько раз. 

Особого внимания заслуживает конструкция сцены. Наклонную сцену в постановках использовали и раньше. Но тут наклон сцены дает нечто новое. С нее, как будто, так и норовит все скатиться в зрительный зал, включая героев, как будто балансирующих на временной грани между настоящим и прошлым. Наклонная плоскость обыгрывается в пьесе, как если бы это была вовсе не действительность, а волшебный сон. И создается напряжение хотя бы для того, чтобы просто сохранять равновесие на такой поверхности.

Все русские эмигранты жили и живут на наклонной поверхности. Это мы знаем из произведений Аверченко и Тэффи. Бунин им ни сколько не уступает в чувстве юмора, даря лучик радости даже в самых удручающих условиях. А режиссер Дмитрий Крымов передает этот юмор настолько бережно, отточено и элегантно, что начинаешь по-новому смотреть не только на произведение, но и на самого автора и его эпоху. В пьесе вовсе отсутствуют кулисы. Они как бы растворены, и присутствуют в постановке самой пьесы. Вот тут-то мы и теряем грань между вымышленной и существующей реальностью. А может быть и в жизни, как в искусстве, эта грань – всего лишь иллюзия? Вот этот вопрос и заставляет почувствовать зрителей Дмитрий Крымов, как мне показалось во время пьесы. Существует ли на самом деле реальность, или же это такой особый сон, в котором мы все своего рода актеры на покатой сцене?

Вот в действии пьесы появляется почтовая открытка размером с человеческий рост. Мы это понимаем только тогда, когда она поворачивается обратной стороной, и мы видим штемпель, и слова, написанные от руки. С открытки на нас смотрят глаза прекрасной женщины, а поверх ее глаз проецируется текст субтитров. Но этот текст не просто переводит значение слов, сказанных актерами на сцене, с русского языка для англоязычной публики. Текст на сцене повсюду. Он проецируется на пол, на стены, на декорации, и даже иногда на актеров. И вот, кажется, что я уже могу понимать французский, на котором никогда не говорил. Стирается барьер между языками, культурами и восприятиями. Но тут вдруг из текста выходит человек, открывая невидимую дверь, сразу разрушается сложившаяся картина создаваемого в воображении мира, только для того, чтобы заменить ее еще более изысканным изображением, проецируемым для нас из воображения режиссера.

При всех возможных приемах, влияющих на наше восприятие спектакля, использованных режиссером, пьеса производит впечатление домашней постановки, как это делалось во всех домах на Рождество или Новый Год. Вспоминаются «Дни Турбинных» Булгакова или «Доктор Живаго» Пастернака. Ведь и тут, у Дмитрия Крымова, использованы совершенно оригинальные по простоте решения, дающие зрителю почувствовать, что театр, это в первую очередь искусство выражения. Звучание поющего голоса можно модифицировать при помощи сложнейшего оборудования. А можно это сделать и при помощи стеклянного стакана. Какой из этих способов можно считать более действенным? Наверное, тот, который в себе несет смысловое наполнение, являясь своеобразным языком для общения с аудиторией. Именно таким способом режиссер и общается с собравшимися в аудитории зрителями.

В этой пьесе смогли найти отражение своих наук одновременно психолог, так и философ, именно благодаря богатству бессловесного языка символов. Кажется, что тут физические предметы реального мира представлены символами и звуками, а неощутимые понятия физическими предметами. Что общего между Чарли Чаплином и Чапаевым в контексте русской культуры? Несуществующие стеклянные поверхности, киноэкран целых ушедших эпох, или сопоставления возвышенного и земного по средствам уморительных приемов, все это кажется манифестациями Юнговских  или Шпенглеровских знаков и символов, искусно вертящихся в руках жонглера-иллюзиониста. Тем не менее, даже глубочайшие логические выкладки достойные Бердяева или Соловьева блекнут в контексте любви, подобно тому, как бессильны перед красотой любви одиночество, печаль и даже время. А пьеса именно про любовь. Трогательные сцены развивающихся отношений двух людей, очень долго искавших друг друга, не могут оставить равнодушным ни одного зрителя.

Время просмотра пьесы пролетело как мгновение. Замечательная труппа поражает в равной степени актерским, музыкальным и голосовым исполнением. Вы должны увидеть эту постановку! Пьеса не просто нова, она раздвигает границы жанра, и о ней еще очень долго будут идти разговоры. Я же пойду смотреть снова!