В петербургском магазине интеллектуальной литературы «Порядок слов» была представлена книга писательницы, доктора исторических наук Наталии Лебиной «Мужчина и женщина: тело, мода, культура. СССР – оттепель», вышедшая в издательстве «НЛО». Автор заметила, что сегодня эпоха 1950–1960-х вызывает ассоциации с Никитой Хрущевым, простоватая внешность и манеры которого, как и его жены, «первой леди» советского государства Нины Хрущевой, не отличались особым изяществом. Наталия Лебина считает, что эстетический облик власти все же не помешал советским людям внутренне раскрепоститься.

– Это книга об оттепели. Мужчина и женщина, их тело, культура – всего лишь полигон для исследования важнейших проблем оттепели. Самое интересное тут – это сочетание вечного, каковым является гендер, и преходящего – различных форм власти. Оттепель – это такая эпоха, границы которой хорошо бы уточнить во всех смыслах, и я попыталась это сделать на материале взаимоотношений мужчины и женщины, в контексте таких аспектов, как телесность, брачные и добрачные отношения, контрацепция, деторождение. А еще я остановилась на моде, потому что мода – это всегда один из способов выражения полового символизма, через моду можно представить эпоху. Любопытно, что нам всегда представляется, что пик оттепели – это ХХ съезд, разоблачение культа личности, что после этого люди вдруг стали так демократично жить, «оттаивать». Но на самом деле все началось с 1953 года, когда власть приняла много решений для того, чтобы сексуальная, интимная и семейная жизнь советских людей стала гораздо более демократичной, чем она была в эпоху сталинизма. Известно, что до 1950 года аборты были запрещены, и несколько поколений женщин себя изуродовало подпольными абортами, о этом – в книге Улицкой «Казус Кукоцкого». И отмена запрета – это судьбоносное решение, потому что запрет, введенный в 1936 году, – это на самом деле форма притеснения. Когда запрет был отменен, женщина смогла самостоятельно решать вопрос о своем потомстве. Мы не говорим сейчас об этической стороне вопроса, но свобода должна была быть предоставлена.

– Наверное, это не единственное достижение того времени?

– Конечно, в 1954 году было ликвидировано раздельное обучение мальчиков и девочек в школе. Это тоже важный момент. А еще раньше, в 1953-м, были вновь разрешены браки с иностранцами. Я считаю, что все это – судьбоносные решения. Понятно, что совместное обучение тоже имеет свои отрицательные стороны, но все-таки когда мужская школа – это что-то вроде бурсы, а женская – что-то вроде якобы института благородных девиц, это странно. Те, кто учился в мужских школах, с сомнением говорят о своем опыте.

– Женщины тоже вспоминают, что в их девичьем царстве царили скука и сплетни. Между прочим, у вашей книги были предшественники, например, знаменитая выставка советского белья.

– Да, я знаю о ней. Но мне было интереснее посмотреть, как в хрущевские годы демократизировалась так называемая высокая мода. Она была создана еще при Сталине: в 1934–35 годах появились серьезные дома моды, но они были сугубо для элиты. А вот в хрущевские годы они настолько демократизировались, что ими стали пользоваться рядовые женщины. Появился не только новый тип манекенщиц, появились и мужчины-манекенщики. Одним из таких оттепельных манекенщиков был очень известный артист московского Театра оперетты Герард Васильев. Он подрабатывал манекенщиком в ленинградском Доме моделей. Появились такие стильные, раскованные молодые манекенщицы – почти западные женщины.

– Откуда же они могли набраться этой раскованности в Советском Союзе?

– Я думаю, общая атмосфера дает человеку возможность раскрепоститься. Когда человек попадает в хорошую обстановку, свобода вырастает из его природы.

– Из ваших слов можно сделать вывод, что все стало так хорошо, все вдруг так расковались. Но вот в моих семейных преданиях существует рассказ о том, как мою маму, надевшую брюки, быстренько забрали в милицию.

– Конечно, такие ситуации бывали, но самое любопытное, что все это – только предания, ни одного документа тех лет, где было бы написано: «В брюках не пускать», не существует. Да, в этих вопросах было сильное сопротивление снизу тех, кого мы называем наследниками Сталина. Они противились и модным прическ ам – «бабеттам» и «колдуньям», но это все в основном инициатива на местах – тех, кто не перестроился, не услышал призывов власти о том, что теперь можно, теперь разрешено!

Воспоминания всегда надо перепроверять по официальным источникам – и вот там ничего такого не прослеживается. Такое бывало в самом начале оттепели, в 1954-55 годах, потом исчезло, потом опять возникло в каких-то других формах. Власть попыталась что-то дать людям, а вот насколько это получилось – это уже другой вопрос. Еще надо сказать о поколении шестидесятников и их рефлексии в области сексуальной жизни и в других сферах. Есть такое стихотворение у Евтушенко: «Ты спрашивала шепотом: «А что потом? А что потом?» Постель была расстелена, и ты была растеряна». Но это больше рефлексия старшего поколения шестидесятников – тем, кто уже выросли, когда были разрешены аборты, когда появилась контрацепция, было гораздо легче. Это книга о поколениях, о том, что же было раньше: инициатива власти или инициатива людей. Возможно, книга разрушает иллюзии о том, что власть никогда ничего не делала – это не так.

– То есть вы хотите сказать, что власть опомнилась раньше и что люди не смогли взять все то, что она им предложила?

– Именно так. Они были так зашорены, вымуштрованы предыдущей эпохой, что даже не понимали, что теперь уже многое можно.

– Какими были последствия этих послаблений?

– Резкое сокращение числа криминальных абортов, затем прекращение публикаций в газетах объявлений о разводах. Ведь до 1965 года надо было обязательно публиковать: такой-то разводится с такой-то. Но того, что власть предлагала, было мало: люди постоянно хотели материального подтверждения этой свободы. Поэтому новая инициатива о строительстве «хрущевок» была воспринята очень хорошо. Это в самом деле важно. Есть такая питерская поэтесса Эрлена Лурье, она опубликовала переписку со своим возлюбленным в 50-е годы: какое счастье, что строят так много «хрущевок», и как ей хочется хоть маленькую, но свою квартирку, где можно многое реализовать – в первую очередь, альянс мужчины и женщины. Появилась новая, гораздо более свободная танцевальная культура, появились фильмы, спектакли, книги, где можно было озвучить какие-то вопросы сексуальности. Вот, например, фильм «А если это любовь?» с Дорониной и Яковлевым – это же фильм о свободе любви. И вывод моей книги таков, что во время оттепели был создан новый тип отношений мужчины и женщины, который не совсем отвечал идеям власти. Ведь власть дала людям свободу, а потом повернула ее в рамки коммунизма, и вот тут-то получились ножницы. Впоследствии люди стали смелее развивать инициативы власти.

Татьяна Вольтская