На этом озере люди борются со смертью. Это даже не вполне озеро, а небольшой горячий источник. Индейцы называли его  Фонтаном Молодости. У них существует легенда, суть которой в том, что старый вождь женился на молодой индианке, и племя стало подсмеиваться над их браком. Тогда молодая жена послала его к «Фонтану молодости», чтобы вождь омолодился. Ну, вот он пошел в далекие края, добрался, искупался, омолодился, стал возвращаться, но вот беда, недалеко от родного вигвама его настигла вражеская стрела. И все же он дополз до  своей молодой жены, и умер у нее на коленях, помолодевший, и как рассказывает легенда, счастливый.

 Крошечное озеро во Флориде, с горячей сероводородной водой, называемое минеральным источником, завладело вниманием эмигрантов из бывшего СССР. И заинтересованные своим здоровьем граждане, вслед за индейским вождем, стали постоянно приезжать сюда лечиться. Вначале появились жители Бруклина  и других мест рассеяния русскоязычного населения США. Задумались о здоровье и другие, стал  наезжать сюда и  православный люд, а также евангельские христиане, баптисты и пятидесятники. Поэтому, озеро можно условно разделить на плавучую синагогу, плавучие православную и евангельскую церкви, а еще плавучий  католический костел, за счет  значительного количества  плавающих поляков. Русский одесско-еврейский акцент  довольно уверено затмил  польский и западноукраинский языки, на котором изъяснились  другие озерные представители. Надо сказать, что по запасу удивительных слов, манере разговора, и громкому звучанию, эти языки проигрывали мощному словесному  излиянию  жителей  Бруклина и родственных ему мест. Ну, представьте себе, что над сероводородной поверхностью безапелляционно громко звучит  крепкая смесь русского, одесского, еврейского содержания. И говорится это с таким растягивающим неповторимым самоуверенным выражением.

–  Фира, дорогая, а где же сегодня ваша чудесная большая шляпа?

–  А зачем  она мне на озере. Я ведь здесь дышу головой!

Народ на озере, в основном, весьма пожилой. Глядя на плавающие головы в немыслимых шляпах, с монументальными козырьками, похожими на рыцарские забрало, вспоминаются произведения, типа «Никто не хотел умирать».

Здесь вы увидите все потаенное, в обычной жизни прикрываемое одеждой. И распухшие слонообразные  ноги, и раздутые вены, и опухоли, искривленные  спины и руки, все то, что часто настигает человека в старости. И желание, во что бы то не стало забыть об этом, и потому старческое наказание прикрывается разговорами о другом, бытовом, бессмысленном.

На всех проживших жизнь лицах лежит потеря.  У каждого в горле и сердце застыли слова: Ах, как прекрасна была молодость! Но эти слова здесь не произносят. Это табу, это путь к слезам, которые никто не увидит. Все оживленно разговаривают о пустячных, ничтожных делах, о которых, наверное, даже Бог не знает. Но Бог знает, что в их головах плавают туманы прошлого, где живет молодость, красота, и прекрасная глупость поступков. И была  в том тумане какая-то любовь.  Но такое публично не вспоминается. Поэтому, над горячим  сероводородным озером разговаривают об ужасно никчемных вещах:

– Так хорошо вчера посидели. Я обожаю селедку под шубой. Пару рюмочек, селедочка... Потом все испортила Женя, поссорилась с Люсиком... Он  выпил лишнее и сказал, что мучается с ней всю жизнь... Так она плакала, а женщины ее  утешали... 

Дора  со странным отчеством Менделеевна, сидит на берегу на пластмассовом стуле, разглядывает плавающих и ходящих, и  вдруг, оживляется:

– Аркадий, вы ведь Аркадий, да?  Не крутите мне голову. Я ведь знаю, что вы не Рома, а Аркадий. Что за мода менять имена! Это у вас склероз! Я же помню, что Эмма представила вас Аркадием. Если вы скрываетесь от алиментов, то при чем тут я.

 Каждая пара или группа щебечет, щебечет, щебечет:

–  Леня, Леня! Куда вы заплыли. Подгребите ко мне, я ж вас не укушу.

– Вот этот американец с бородой, что делает массажи, он что, нормальный?

 – Вы видели сколько вчера было американцев? Что им надо на нашем озере!

 – Гражданка в белых трусах и в красном  купальнике, ах, не понимаете! Ха мач твой купальник?  Не понимает мой нормальный язык… Боже мой, она наверное какая-то испанка! Среди них столько неграмотных!

Однажды на озеро заплыл молодой аллигатор, и все объединенные одной бедой и одним испугом вылетели на берег, как команда спринтеров, и разговоров об этом хватило на неделю.

– А что, если бы он меня схватил!

– Вас! Так он бы подавился!

Мощно  взмахивая руками, как лопастями, ко мне плыла мускулистая американская старуха.

Ближе к берегу ходили в воде гуськом хорваты, человек семь.

Два изнуренных флоридской жарой бегемота – муж и жена – вошли в воду пыхтя и отфыркиваясь. 

Жеманясь и попискивая   стала вступать в озеро  иссохшая, как залежавшаяся селедка дама с розовым бантом на выкрашенных волосах. 

Вокруг меня кружилась голова, раз в десять увеличенный биллиардный шар. Шар сказал: – Я вас где-то видел... Где это могло быть?

– Может быть в Техасской тюрьме, сидел за убийство соседа...

Шар довольно резко стал отплывать.

Несколько верующих, баптисты или пятидесятники,  рассказывают плавающим о Боге, о важности покаяния. Шар возражает, как ему кажется, резонно:

– У меня высшее образование, зачем мне еще одно, каяться должны другие. А я чист!

Естественно, никто ему не верит. Верующие тактично возражают: Согласно Библии нет ни одного  чистого среди нас. Апостол Павел написал: Нет ни одного праведного среди вас!

Обиженный Шар отплывает, с напыщенным, высокомерным лицом.

Сейчас запретили приносить на озеро еду. Прошло то золотое время, когда несли  с  собой кастрюльки, замотанные в полотенцах, тарелки, размером с вазу, наполненные салатами. И уже не услышит мир протяжный  тарзаний крик,  летящий с одного берега на    другой:

– Леня, Леня, передвинь кастрюлю с котлетами в тень, у тебя что глаза не видят и руки отсохли!

Горячее озеро в ответ на все молчит. Оно понимает, люди пытаются отвлечь себя от старухи, которая с острой косой  ожидает их на берегу.

Тут пытаются играть в игры молодости. Знакомятся, вроде влюбляются, вроде  ревнуют. Все это  выглядит гротескно, похоже на настоящее, только все уже слишком поздно, и все это неправда. Собираются вместе, помаленьку выпивают, закусывают, рассказывают  анекдоты, смешно сопя танцуют.

 Баптисты и пятидесятники считают такой водевиль пустым времяпровождением, и продолжают призывать людей к покаянию. Но каются единицы.

Как-то я заметил, старуха с  острой косой поглядывает и на меня.

Озеро молодости обманывает всех.  Оно берет деньги за вход, но молодость не возвращает. Иногда  здесь хочется вернуться в детство. Но единственный путь вернуться в детство – это впасть в него. И Гете говорил как-то так: Старость настигает нас и вновь делает детьми.

Есть у меня чувство, что когда мы в старости живем достойно и со смыслом, а смысл жизни, –  это совершать добро и любить человека,  то Бог защитит нас от бессилия и даст закончить земную жизнь благородно, с поднятой к небу головой, с улыбкой на лице. И каждый  новый день, надо принимать, как  бесценный подарок от Бога.

Не важно, сколько у нас морщин на лице, важно сколько любви в нашем сердце. Я часто повторяю свои слова: любви и денег никогда не бывает много, их всегда не хватает. Для всех нуждающихся не хватит денег, но для всех может хватить любви, если она живет в нас.

Озеро не вернет нам молодость, но может помочь по-другому посмотреть на жизнь и переоценить ее, а потом начать любить друг друга, и Бога.

«Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостью твоею», – вот первая заповедь! Вторая, подобная ей: «Воз-люби ближнего твоего, как самого себя».

И после этого, намного легче уходить с земли на небеса.

Михаил Моргулис,

Норд-Порт, Флорида