В народе принято говорить: «Незаменимых (людей) нет»… Неправда! Есть! После ухода из жизни главного редактора «Чайки» Геннадия Крочика Надежда Кожевникова написала: «Там, где (был) он останется ДЫРА». Правильней не скажешь, ибо – ДЫРА, это значит НАВСЕГДА. Такое может повергнуть в шок, в котором я сейчас и пребываю. Ибо я должна была умереть первой – я старше, и у меня недавно стало пошаливать сердце. К моему ужасу и удивлению я приблизилась к тому возрасту, когда не знаешь, проснешься ли завтра, и разум подсказывает, что опасно – вернее, не следует строить далеко идущие планы, так как «пути Господни неисповедимы».

Недавно я, после долгого перерыва, отослала в «Чайку» новую статью и со дня на день ждала звонка от Геннадия Крочика. Думала, что она пойдет в следующем номере журнала – а значит, Гена после прочтения материала обязательно позвонит. Звонок знакомой журналистки был для меня обухом по голове: Крочика больше нет. И я поняла – значит нет больше и «Чайки». Господи! Ты подтверждаешь истину, что добрые, эмоциональные, бескорыстные и отдающие себя люди не живут долго – ты забираешь их к себе! Не для того ли, чтобы дать им отдохнуть, передохнуть от своих добрых деяний? Или дать им вторую, более легкую жизнь?..

Я знаю Геннадия Крочика с 1994 года, когда он был в редакции журнала «Вестник» и публиковал мои первые статьи, рассказы и репортажи. Чуть позже, узнав, что он собирается покупать дом для редакции своего будущего журнала («Чайка»), я, как инженер-строитель с многолетним стажем, предложила помочь ему в выборе и прилетела в Балтимору, купив ему в подарок VCR, тогдашний видеомагнитофон.

Крочик встретил меня в аэропорту и привез к неказистому строению, где в то время располагалась редакция «Вестника». Там была его съемная комнатушка и комната, где в уже несколько лет лежал в коме прикованный страшной болезнью Виктор Блок, редактор «Вестника». При его виде я испытала настоящий шок.

Эту картину я помню все двадцать лет своей жизни в Америке: опутанное проводами и трубками большое, неподвижное тело, открытые, ничего не выражающие глаза, красное отекшее лицо, руки и ноги-плети, капельницы, кислородная трубка, трубка для кормления больного жидкой пищей, тумбочка с медицинскими инструментами, шприцами, бинтами и ампулами… И Геннадий, привычно обмывающий своего товарища, делающий ему уколы, массаж рук и ног… Ежедневная непрестанная забота о друге, от которого, отчаявшись, давно отказались родные, жена и дети, и все, кроме врачей и Геннадия – добровольной сиделки и медбрата. Еще тогда, в 90-е, ухаживая за Блоком, он совершал настоящий подвиг – каждый день, каждый час придерживаясь расписания и рекомендаций врачей.

Как сейчас помню комнату Геннадия. Малюсенькая, не повернуться… Стол, один стул, железная кровать, тумбочка с книгами, гитара и настольная лампа. На ночь Геннадий уходил в редакцию, где спал в кресле. Там все было заставлено компьютерами, принтерами, полками с книгами и папками. Краны в ванной комнате и кухне текли, деревянный пол скрипел и местами проваливался. Одна кастрюля, одна сковородка, один чайник, две глиняные кружки... Но Геннадий, казалось, этого не замечал, не замечал скромности своего быта и жилища. Он весь был в работе с журналом и по уходу за Виктором Блоком.

Посмотрев и обсудив несколько домов для будущей редакции журнала и проживания, мы с Геннадием остановились на одном – там, где сейчас и находится редакция «Чайки» и где живет (жил) Крочик. (Какой же сейчас для меня ужас – говорить о нем в прошедшем времени!)

Дом расположен на возвышенности, в зелени – большой, двухэтажный, с basement, где прекрасное помещение для типографии (что и было сделано), широкие окна – много стекла. Я была несказанно рада, совсем недавно услышав от Геннадия, что со времени покупки дома, за 15 лет, его цена удвоилась. Значит, мы тогда приняли замечательное решение – купить именно этот дом.

С тех пор мы были с Геннадием на короткой связи. Позже он издал и рекламировал мою первую книжку «Американские слезы русской жены», потом вторую и настоял переиздать первую. Дизайн обложек и оформление – его. Редактировали вместе. Как же он бережно относился к рукописям, к стилю автора! Ни в коем случае старался не изменять слог и почерк, сохранял индивидуальность автора. Всегда был корректен, вежлив и очень-очень тактичен. Всегда интересовался моим настроением, здоровьем, работой, планами и новостями.

Но несмотря на наше, можно сказать, такое продолжительное знакомство, очень скупо рассказывал о себе. Очень заботился и беспокоился о родителях, которые жили в Нью-Йорке. Совсем недавно ездил с ними в круиз на корабле. И НИКОГДА не жаловался на здоровье. Никогда за все 20 с небольшим лет!.. А совсем недавно мы обсуждали возможность поехать вместе в круиз....

Все мои знакомые, кому я давала читать «Чайку», приходящую ко мне по почте регулярно вот уже 20 лет, искренне поражались интеллигентности, грамотности, безукоризненно правильному и литературному русскому языку, содержательности, разносторонности и актуальности журнала, чего не скажешь о многих русскоязычных изданиях в Америке, да в последнее время, и в России. Поистине можно гордиться быть напечатанным в таком журнале. И очень больно, что теперь придется говорить «можно было». Ибо я, как наверняка, и все авторы «Чайки», не представляю, каким образом можно будет возродить журнал. Как и кто вложит в него новую душу?.. Кто сможет заменить Крочика?.. Да НИКТО! НИКТО!

Правильно сказала Надежда Кожевникова: после Геннадия Крочика останется ДЫРА, которую никакими силами заполнить невозможно.

Да будет земля пухом этому замечательному человеку! Он навсегда останется в памяти тысяч и тысяч читателей.

Людмила Стивенс (Шропшайр),

Оклахома