На ноль делить нельзя. А на любовь можно. Если ты пустой, бесстрастный, как можешь ты разделить себя на кусочки жизни? Пустота получится. И в остатке – ничего. Если в душе что-то кипит, ворочается, если по ночам не спится, ты готов разделить свое сердце, свои чувства, свое участие на любовь. На любовь делить можно. Всем достанется. И в остатке еще что-то будет для себя.

Поэт Александр Таймер из Солт-Лэйк-Сити в новом сборнике «Кровь Ангелов» разделил себя на любовь. В творческом порыве «досталось» и друзьям, и товарищам, и бездарям, и властолюбцам. Он придумал новую теорию происхождения вселенной, где наш мир образовался не от простого механического большого взрыва, как утверждают ученые, а от поцелуя Времени и Пространства. Так родилась высшая любовь.

В звуке самого первого взрыва

Предписанье для юных богов:

«Засевайте вселенские нивы,

Разделите себя на любовь!»

В этом небольшой, но емком, цельном стихотворении отразилась вся суть взглядов, философских подходов, человеческих страстей, творческого дарования поэта. Может показаться, что пахнет таким космополитизмом. Таким обобщением всего во всем. Но это лишь от неумения критика пересказать поэзию прозой. Пересказывать стихи – дело неблагодарное и невозможное.  Таймер на самом деле не ставит интересы человечества выше интересов конкретного человека. Он не превращает человека в пылинку мироздания. Напротив, он показывает, что каждый человек и есть вселенная со своим внутренним «запредельным» миром.

Красоту запредельных миров

Может двигать так точно и просто,

Может выразить только любовь…

Как Блейк, он пытается в одном мгновении видеть вечность, в единой горсте – бесконечность. И двигателем этой вечности-бесконечности называет любовь.

Поэт – без обложки книга.

Другим подавай границ…

Им вечность делить до мига,

И библию – до страниц.

В этой безграничности природы одного человека – суть его мира.

Мне тесно в слове человек,

Я выхожу слезами.

Таймер при этом далеко не романтик, как это может показаться по некоторым отрывкам. Он не поэт, который ходит по чащам да по полям и рифмует красоты природы. Он пережил многое.

Повзрослел я слишком поздно,

Жизнь хлебал ковшом,

Сам с собой был несерьезным,

Маленький – в большом.

Так пишет он о себе в стихотворении «20 лет спустя», которое посвящает сыну Вовке. И признается: «Положив в карман полмира, лишь беднее стал». Не зря он все это переживал и нес на себе. Только теперь, когда всего нахлебался вдоволь, понял: чтобы приобрести близкое, родное, надо пройти полмира. Родной Вовка и есть то самое дорогое, тот кусочек любви, на который себя и надо разделить.

В сборник «Кровь Ангелов» вошли более двухсот стихотворений поэта, написанные им в основном в последние пять лет. Мне и раньше приходилось читать Таймера в различных поэтических сборниках вместе с другими поэтами. На интернете на сайте Stihi.ru опубликованы его многие произведения. Но скажу честно, раньше я воспринимал это его занятие как игру ума, как своеобразное развлечение, которым пробавляется любой нормальный интеллигент. В сборнике «Кровь Ангелов» Александр Таймер предстал другим поэтом, тем поэтом, «чьими стихами исписано небо».

Поэт не живет во времени

Бессмертным не важен счет…

Книга разделена на пять основных частей: «Немного о себе», «О России, «Мой мир», «О любви, о любви, говорите…» и «От века и доныне». Все вместе они по крупинкам собирают целостный портрет автора. Но в каждом разделе есть свои изумрудные зерна, которые вполне самостоятельны. Они рисуют автора и как романтика, и как хулигана, и грубого, и мягкого, и веселого и грустного. Человека, который мечется по миру в поисках высшей истины, в поисках самого себя. Меня просто сразило стихотворение «Мама, роди меня назад». Приведу его целиком.

Мать-земля, прими в утробу

Сыночку назад.

Выроди меня из гроба

Снова в райский сад.

Тело забери. На волю

Душу отпусти.

Пусть гуляет на просторах

Млечного пути.

Получу ребро обратно,

Потеряю стыд.

Скучно, муторно ребята

Человеком быть.

Здесь и боль, и светлость, и смятение, и поиски, и надежда. Все в одном. Как в нормальной жизни, где не бывает только черного или белого. Где у каждого свой крест.

В темноте прозрев постепенно,

Я узнал тот крест через боль.

Это я стоял во Вселенной,

Свои руки раскинув вдоль...

Такова судьба всякого поэта всякого русского человека: пройти через свою Голгофу. Пройти через боль, через болезни, через горе и ненависть. И прийти опять к любви. Не к той любви с розами и придыханиями при луне. А к той, от которой наворачиваются слезы. Как в стихотворении «Сволочь моя любимая», посвященное бабке поэта Варваре.

Сволочь моя любимая,

Ну, что ты напился опять.

И в грязных своих ботинках

Плюхнулся на кровать?

Сволочь моя любимая,

Я на последнем дыхании.

Ботинки, да черт бы с ними –

Ты пахнешь чужими духами.

Сволочь моя любимая,

Здесь не твоя вина,

Просто нас баб оскудила

До внучек до самых война.

В поэтическом сборнике очень много философских стихов. Как написал редактор сборника Рудольф Фурман в предисловии к книге «читатель встретится со многими облаченными в стихотворную форму философскими теософическими, мистическими, космосогеническими представлениями автора». Тут я не согласен с редактором. Выражение «облаченными в стихотворную форму» не совсем удачное. Автор не пытается зарифмовать эзотерические и прочие учения, которыми явно насыщены образы произведений. В этом нет смысла. Философию лучше облачать в прозу. Это и проще и доступней. И читателю понятней. Другое дело, что Таймер пытается найти новые сравнения, новые образы в поэзии с использованием этих представлений. И при этом делает это не всегда удачно. Не все читатели обладают нужными знаниями, чтобы понять такое стихотворение. Не все готовы сидеть и с замиранием сердца осмысливать тот образ, который нарисовал поэт. Не доросли мы до этого. Да и темп жизни другой.

Впрочем, куда больше настоящей, природной философии, душевных открытий в самых простых стихотворениях. Но глубоких настолько, насколько глубока сама Вселенная.

Господь, не роди меня женщиной

Я лучше пойду на войну.

Я лучше буду разведчиком

Чем долю такую приму.

Господь не роди меня женщиной

Как с этим прожить суметь?

Рождением детей человеческих

Своих, обрекать на смерть.

Господь не роди меня женщиной

Я лучше пойду воевать,

Но если уж делать нечего

Роди меня в мою мать.

Вот она вся любовь. И к матери, и к страданиям, и к судьбе. И милость, и смирение, и покорность. И боль – за нее, любимую, которой мы все недостойны. Все чувства, переживания мира собрались на одной кухне за столом, где хмельные мужики ведут степенный, достойный разговор о женщинах.

О сборнике можно говорить бесконечно. Есть над чем остановиться и задуматься. Более двух десятков стихотворений я бы назвал просто шедеврами, которые могут войти в копилку русской классической поэзии. Но это лет через двадцать-тридцать, как у нас это обычно бывает. Примерно настолько Таймер опережает время, в которое он живет. Есть и шероховатые, слишком мудреные стихи. Но это нормально. Творческие люди знают, для того, чтобы создать шедевр, нужно долго и упорно работать. Писать, писать и писать. И тогда посреди сада зацветет аленький цветочек.

Еще скажу несколько слов о двух стихотворениях, которые из ряда вон. Впрочем, они сами за себя все скажут. Первое стихотворение посвящено Арсению Тарковскому.

Снег-пепел

Переживаний лета

В нем больше памяти

Чем цвета

В нем больше цвета

Чем какого-либо смысла

Он детский лепет

Безнадежно чистый

Искушенной Леты...

Дети собирают, лепят

Себя из этой памяти

Старательно и быстро

Наполняя смыслом

И формами предметы...

Другое стихотворение посвящено Евгению Евтушенко, который сейчас живет и работает в городе Талса, Оклахома.

Ноябрь. Уныние.

Светло и пасмурно.

В полях пустынно

Сгущая краски

На рябины

С опаской

Первый снег садится

Березы в небеса

Натянутые спицы

Земного колеса

Не спится

Путь Млечный

Отчуждения полоса

Поэтам вечность

Смертным адреса...

Для тех, кто понимает, в этих стихах родилось сверхъестественное ощущение гармонии формы и содержания. Игра слов, игра ритма, игра чувств. И звон детских голосов, и прозрачная тишина утреннего озера. И прыгалки, и догонялки, и вечный покой в вечном движении. Кому как угодно. Каждый почувствует в этих стихах свое время, свой шаг по миру, свою вечность.

Я думал, что сегодня поэзию не читают. Что поэты пишут только для самих себя, для своего круга, для своих друзей. Поэтический стиль, поэтический замысел в современной быстротекущей жизни практически неодолимы для обычного человека. Сегодня Twitter и Facebook ограничивают творческую фантазию сокращениями, аббревиатурами и необходимостью уложиться в 140 знаков текста. Больше никто читать не будет. Не по силам. Попробуй с таким дискретным мышлением остановись над словом, ритмом, образом, философским осмыслением. Нет, не читают сегодня поэзию.

И в это непростое для поэзии время Александр рискнул выплеснуть наружу свое понимание жизни, свои мысли, свои чувства и издал книгу своих стихов на русском языке.

И, как оказалось, я глубоко ошибся. Социологи сказали мне, что всегда и во все времена поэзию читал всего один процент населения. Независимо ни от чего. Независимо от строя, от идеологического режима и прочих различий между странами. Это люди с особым мышлением и особым складом души. 1910 году в России поэтические сборники издавались тиражом 500 – 1000 экземпляров. В том числе и великих поэтов Серебряного века. Точно также, как и сегодня: поэты издаются тиражом в тысячу экземпляров. Был некоторый всплеск при социализме в 60-х годах прошлого века, но связан он не литературными, творческими элементами поэзии, а являлся обычным заменителем обсуждения социальных проблем. В двухтысячные интерес к поэзии ничем не отличался от интереса начала прошлого и позапрошлого веков. Социальные и гражданские поэты всегда стояли выше Пушкина и Тютчева. А Пушкин, собственно, и умер-то весь в долгах. За него император после смерти рассчитывался.

Предстоит ли Таймеру эта судьба? Насчет долгов – не знаю. Но то, что его прочтет тот самый один процент особого творческого населения, уверен. Хоть он идет впереди своего времени, он успевает делить себя на любовь, даря и нам светлые минуты прозрения и радости. А любовь и в остатке у него остается. На многие годы хватит.

Между прочим, Александр Таймер еще и художник, пишущий в стиле названном им PopEx (Popular Expressionism или Popcorn Expressionism). Иллюстрации к этой статье взяты с его сайта www.altaymer.com.