Проведя почти всю жизнь в Нью-Йорке, в 2013 году Кирилл Марченко оказался депортированным в Беларусь, где он родился и жил до 5 лет. Без семьи, без друзей и без знания языка он учится выживать на своей родине.

О том, каких усилий ему стоило оформить паспорт, найти жилье и работу, Кирилл рассказал журналисту Антону Трофимовичу.

– Я родился в Минске, в Чижовке, в 1987 году. Но я никогда не расспрашивал маму о Беларуси. Я думал, это какое-то место в России. Всю жизнь я думал, что родился в Советском Союзе, но, как оказалось после депортации, я белорус. Мне самому не верится!

В Америку мы отправились в 1993 году, когда получили приглашение. Еще раньше, в середине 1980-х годов, туда переехала сестра моей бабушки. Мой отец – он был алкоголиком – после очередной драки лежал в больнице. В это время моя мама собрала нас с братом и бабушкой, и мы полетели в Нью-Йорк через Москву. С того времени мы жили в Бруклине в Нью-Йорке. Почти всю свою жизнь я провел в Америке, поэтому мне до сих пор непривычно жить в Беларуси.

В Бруклине мы сначала снимали дом, а потом переехали в так называемые «проекты». Это был проект правительства, по которому для бедных строились дешевые многоэтажные дома. В этих домах низкая аренда и бесплатные вода и электричество. Из-за того, что в «проектах» жили только бедные, там постоянно проходили какие-то разборки с драками и перестрелками. В Беларуси такого нет – чтобы, не смолкая всю ночь, по улицам ездили полицейские машины с включенной сиреной. За девять месяцев, что я живу в Минске, уже пять моих друзей в Бруклине были застрелены. Да я и сам попадал в переделки, пару раз забирали в полицию. Вот, дохулиганился до того, что в июне 2013 года меня депортировали.

«Убирайся куда хочешь»

Когда мне сказали, что депортируют в Беларусь, я спросил: «Где это?» Передо мной развернули карту: «Видишь?» Я показал: «Да, это Россия». «Ты отправляешься не туда», – и мне указали на маленькое обозначение на карте. Я не знал, что это за страна, и стал просить, чтобы меня послали в какое-нибудь другое место.

И потом я не знал, когда точно меня отправят. Однажды вечером в камеру пришел офицер и сказал, что завтра утром у меня вылет в Минск. В тюремной одежде – оранжевых штанах, берцах, белой майке и тонкой куртке – меня отправили в Беларусь. Слава богу, у меня были хоть какие-то деньги на счету. Когда я уже был в Минске, таксисты от меня шарахались и просили показать деньги. Честно говоря, я бы и сам испугался, если бы ко мне подошел парень в такой странной одежде, говорящий на непонятно каком языке.

До вылета я не знал, что меня может ждать в Беларуси. Еще до депортации, в тюрьме, я встретил какого-то русского боксера. Он мне все повторял: «Белорусы – хорошие люди, белорусы – приятные люди, они тебе помогут». Первое представление о «хороших и внимательных» белорусах я получил в аэропорту. Меня встретили милиционеры, часа три держали, задали, наверное, миллион вопросов. Расспросили обо всех моих татуировках, выпытывали мое отчество, а я даже не знал, что это такое. Но все это время я повторял про себя: «Белорусы – хорошие люди, они мне помогут». И вот, когда допрос закончился, милиционер сказал, что я могу идти. Я его спрашиваю: «Куда мне идти, если у меня нет здесь никакой родни, я ничего не знаю, даже читать по-русски не умею?» Милиционер ответил, чтобы я шел куда угодно, лишь бы убрался из аэропорта. Это было мое первое впечатление от Беларуси.

Миллионер, но бедный

Затем мне надо было обменять деньги. У меня было около тысячи долларов. Я обменял все деньги, и мне выдали целую пачку белорусских рублей – 7 миллионов 500 тысяч рублей! «Да я теперь чертовски богат! – подумал я. – Мне теперь не надо работать до конца жизни. Беларусь – отличная страна». Я не мог поверить своему счастью. Зашел в магазин и купил пачку сигарет и кофе. За это у меня потребовали 65 тысяч рублей. Оказалось, дела мои не так уж хороши.

Как-то мне надо было доехать до Минска. На ломаном русском я спрашивал людей, какой автобус идет в Минск. Но меня не понимали, и я сел в первый автобус, который, к моему счастью, ехал в Минск. По дороге я высматривал отели, но их все не было. Тогда я где-то вышел и попросил таксиста отвезти меня в дешевую гостиницу. Номер в отеле, в который меня отвезли, стоил 750 тысяч за ночь. Я там провел пять ночей. Деньги заканчивались, и мне надо было делать паспорт.

Сначала съездил в Чижовку, где я родился, чтобы восстановить свидетельство о рождении. Там сказали, что на это уйдет несколько месяцев. Потом в милицейском управлении мне помогли восстановить все документы, и 18 июля, в день моего рождения, у меня уже был паспорт, я переехал в съемную комнату и получил первую работу.

Люди здесь напиваются в свой день рождения. Я тоже решил сходить в бар и попробовать белорусской водки. Столько людей рассказывали о ней, и я хотел узнать, что в ней особенного. Но водка мне не понравилась, она невкусная.

«Не бухаешь? Берем на работу»

Устройство на работу – это отдельная история. Я работал на стройке в Америке и решил пойти на стройку в Минске. У меня было назначено собеседование. За день до него я сильно нервничал. Продумывал, как мне отвечать на вопросы. Они же будут спрашивать, где я учился, что я умею делать! Я не мог уснуть всю ночь. Наутро прихожу в офис. Там все серьезно, как в армии. Захожу в кабинет, и мне задают вопрос: «Ты бухаешь?» А я и слова такого не знаю. Тогда человек зачем-то откидывает голову назад и показывает пальцем на свою шею. Я не понимаю вообще, что происходит. Тогда он спрашивает: «Ты пьешь? Нет? В понедельник приходи на работу». И это было все собеседование. Они даже не спросили, умею ли я работать.

На стройке было нормально, платили миллионов шесть в месяц, и этого на аренду комнаты и на жизнь хватало. Потом я решил найти другую работу. Купил газету объявлений. Но, поскольку читаю я по-русски плохо, я смотрел только на цифры – размер зарплаты. Одно объявление обещало 8-15 миллионов в месяц. Я позвонил. Женщина что-то быстро проговорила, в общем, я понял только, что надо прийти в понедельник на собеседование. Что это за работа, я не знал. Оказалось, мне надо было продавать посуду: заходить в каждое здание и предлагать разную посуду. Я так ходил несколько дней, но продавать у меня особо не получалось. Зато неплохо попрактиковался в русском, ведь каждый день мне приходилось говорить с 50-100 людьми.

Сейчас я подумываю о том, чтобы найти работу со знанием английского языка. На стройке неплохо, но мне не хотелось бы работать лопатой всю жизнь. К тому же после работы на стройке в Америке я не понимаю, как люди в XXI веке могут работать как в Средневековье. Все должно быть компьютеризовано, а здесь до сих пор используется в основном ручной труд.

Я – белорус

Не считая того, что в Беларуси мало платят и пользуются устаревшими технологиями, здесь хорошо. Здесь хорошие люди, а женщины просто потрясающие. Еда намного вкуснее и полезнее, и чувствуется, что в ней не так много химии, как в американской. Даже в белорусском «Макдональдсе» готовят вкуснее, чем в американском. Я даже могу представить себе, что я здесь останусь. Если у меня все сложится, если я найду кого-то, с кем смогу создать семью, я останусь в Беларуси. Если только моя семья не захочет переехать куда-либо.

Я бы хотел побывать в России, но переезжать туда не хочу. Также я всегда могу переехать в Израиль, поскольку я еврей по материнской линии. Но я не уверен, что хотел бы там жить. Лучше останусь в Беларуси, где я родился. Ведь это моя родина. Я всем говорю, что я белорус, не американец. Я болею за Беларусь, когда наша команда играет в хоккей. И я горжусь тем, что мы выиграли столько золотых медалей на Олимпийских играх. Может, не все здесь пока так хорошо, как хотелось бы, но я все равно горжусь своей страной.

Кирилл Марченко также поделился с корреспондентом и другими замечаниями и наблюдениями.

– Люди не верят, что меня могли депортировать. Я ведь прожил в Америке 20 лет. Те, кто прожил по грин-карте 5 лет, на самом деле могут подавать документы на получение гражданства. Но его не дают автоматически. Моя мама, которая целыми днями работает, не знала этого. К тому же грин-карта, по которой жила вся наша семья, ни в чем нас не ограничивала. Она дает право на законное проживание. По грин-карте я мог даже получить паспорт для выезда за границу. Но и это еще не является гражданством, как в Беларуси, где паспорт выдается только гражданам. Моя мама и брат до сих пор живут по грин-карте и не собираются получать гражданство, ведь и с ней нет никаких ограничений.

По крайней мере пятерых моих друзей в Нью-Йорке застрелили за время, что я нахожусь в Беларуси. Мой район – Марлборо (Marlboro Houses) – входит в сотню самых опасных районов Нью-Йорка. Каждый год кого-то из друзей убивают. А еще сколько человек сидят в тюрьме!.. В моем районе даже снимали фильм «American Gangster», основанный на реальных событиях. В кадры попали дома из «проекта», в котором я жил.

В «проектах», где я жил, так опасно, потому что там в основном живут бедные люди. Чтобы понять, что такое «проект», представьте, что в один многоэтажный дом в Минске поселят 100 пьяниц. При этом у каждого из них есть оружие. И чуть что – они сразу стреляют. Это никакие не сказки.

Меня выслали в Беларусь лишь с одним документом – выданной посольство справкой о том, что я гражданин в Беларуси. Когда я был в тюрьме, ФБР звонило в белорусское посольство, спрашивали, являюсь ли я гражданином Беларуси. Если бы в течение трех месяцев им не ответили, меня бы выпустили. Но уже через неделю пришло подтверждение, и меня сразу же депортировали. Целый месяц у меня не было других документов, кроме этой справки. Когда я получал паспорт, ее у меня забрали.

Родственников у меня никаких здесь не было: по маминой линии все переехали в Америку. Мама не поддерживала связь с отцом, но я знал, что у меня здесь была сводная сестра. Только недавно я ее нашел.

Еще у моего отца (он уже умер) есть брат и сестра. Но с ними я пока не встретился.

Единственный человек, которого мне еще надо найти, – мамина подруга Татьяна, которая, как и мы, жила в Чижовке. Вместе с ней и ее сыном, который старше меня на год, мы ходили в зоопарк, когда жили в Минске. Это все мои старые связи.

Антон Трофимович