Джозеф Колеман Картер – директор Института классической археологии, что расположен в столице Техаса в городе Остине. Этот институт и украинский заповедник «Херсонес Таврический» вот уже много лет связывает тесное сотрудничество.

Об этом – наша беседа с техасским археологом мирового уровня.

– Джозеф, когда и почему у Вас пробудился интерес к Херсонесу? 

– Мне было 12-14 лет, когда я изучал латинский язык в школе в Чикаго. Моя учительница, преподававшая латынь, познакомила меня с древним миром, с его историей. Она заметила мой интерес к прошлому и всячески его поддерживала, за что я безмерно ей благодарен, потому что сейчас занимаюсь любимым делом своей жизни – археологией. Большое влияние оказал на меня и мой отец, ученый, который привил мне интерес к науке, когда я еще был студентом.

– Когда в поле Ваших научных интересов появился Херсонес?

– Херсонесом я заинтересовался в начале 90-х годов прошлого века. Основным вопросом, занимавшим меня как ученого, являлся и остается по-прежнему один: как жили люди в древнее время, причем, не в городах, а в сельской местности, на хоре. Это касается образа жизни людей того времени, их традиций, бытового уклада, психологии. Подтолкнули меня к этому работы крупного румынского ученого Дину Аденастиану, пришедшего после длительных научных изысканий к выводу, что большая часть населения древнего мира проживала за стенами городищ, то есть в сельской местности. Эти люди, естественно, занимались сельским хозяйством.

В мире есть два места, где можно заниматься изучением данного вопроса: в Италии (район Метапонто), и в Херсонесе. В 1974 году я начал заниматься раскопками в Метапонто. Меня интересовали размеры земельных наделов, что считалось тогда быть крупным землевладельцем того времени, сколько для этого нужно было иметь земли, какие выращивались сельскохозяйственные культуры, как их продавали.

Параллельно я интересовался Херсонесом, но это было очень трудно, потому что все публикации о Херсонесе были только на русском и украинском языках. Переводных материалов практически не было. Точнее, кое-что, конечно, было переведено, но повторяю, таких источников было ничтожно мало. Я решил сам начал делать переводы, и материалы были такими интересными, что я стал подумывать, как связать свои научную деятельность с Херсонесом. Эта мечта начала реализовываться в 1992 году, после моего участия в научной конференции стран Черноморского региона, на которой я познакомился с ученым Юрием Виноградовым, работавшим в то время в Херсонесе. Он и пригласил меня поучаствовать в симпозиуме, который должен был состояться в Херсонесе в том же 1992 году. Правда, я не очень верил, что мне удастся попасть в Херсонес, потому что Севастополь был тогда закрытым городом. Визу я все-таки получил, и это произошло спустя год после получения Украиной независимости.

Херсонес как археологический памятник ценен тем, что на его территории можно изучать историю Древней Греции, Римского и Византийского периодов ее развития. Я был просто потрясен увиденным в Херсонесе. После моего доклада о результатах раскопок в Метапонто состоялись переговоры с генеральным директором заповедника Леонидом Марченко о нашем сотрудничестве. Родилась идея проекта о проведении совместных раскопок и издании публикаций о результатах нашей работы под общей обложкой. Первый совместный сезон раскопок мы провели в 1994 году. Сбылась моя давняя мечта: я начал работать в Херсонесе. С тех пор я каждый год со своей командой проводил сезон раскопок в Херсонесе.

– Расскажите о своей интернациональной команде, как она собирается, что за люди в нее входят, что их объединяет?

– Очень любопытен был процесс подбора состава команды. Прежде всего, в экспедицию входили люди, которые подобно мне влюблены в Херсонес. Эти люди работали в различных областях науки. Были и такие, которые приехав сюда однажды, уже не могли жить без Херсонеса и приезжали сюда каждый год. Были члены команды, которые в Херсонесе удовлетворяли профессиональный интерес, связанный с их научной тематикой. Но все они были преданы одной идее: сохранить Херсонес для человечества.

Наш проект был многогранен, поэтому кроме археологов в команде были и палеоботаники, изучавшие остатки растительного мира того времени и палеонтологи, интересовавшимися фауной прошлого. Работали у нас архитекторы и строители, изучавшие постройки тех лет, специалисты, занимавшиеся вопросами изменения ландшафта с той поры до наших дней, ученые, интересовавшиеся всем, что связано с психологией древних людей, образом их жизни, социальным поведением и так далее. Команда была действительно, интернациональной. В разные сезоны раскопок в нее входили ученые из Украины и России, США и Англии, Австралии и Италии. И все мы работали ради одной цели: изучить жизнь народов, достигших высокого уровня цивилизации и донести свидетельства этой цивилизации до современного человека.

– Если не секрет, как финансируются международные проекты такого масштаба?

– В США существует большое количество частных неприбыльных фондов, аккумулирующих пожертвования американцев, которые затем пускаются на осуществление всевозможных проектов в различных сферах человеческой деятельности. Одни фонды тратят деньги на содержание библиотек, другие выделяют средства на мероприятия по борьбе с раком, третьи – на поддержку и развитие культуры. Некоторые университеты полностью зависят от денег таких неприбыльных фондов.

Все эти неприбыльные фонды и организации не имеют право получать прибыль от финансируемых ими проектов. Этого требует американское законодательство. Взносы, которые делаются в неприбыльные организации не облагаются налогом. Это очень важно. И накопленные фондами финансовые средства также не облагаются налогом, но все они должны быть выделены на развитие каких-либо проектов. Например, если ваш доход составляет 10 000 дол. и вы 3 000 дол. отдаете фонду, то налогом будет облагаться только оставшаяся часть, т.е. 7 000 дол. Это очень хорошая форма стимулирования физических лиц, чтобы они выделяли деньги в тот фонд, который им интересен, тем самым инвестируя деньги на развитие той ветви науки или области культуры, которая им небезразлична. Фонды уже сами определяют, какие проекты им поддерживать.

Моя основная работа в нашем международном проекте заключалась в поиске источников его финансирования. Этим я и занимался 18 часов в сутки ежедневно. И такие фонды, которые заинтересованы в поддержке и развитии культуры, в частности, археологии, к счастью, есть.

– Что Вы можете сказать о результатах деятельности своей команды в Херсонесе?

– С 1994 года мы проводили раскопки на территории заповедника. В последнее время совместными усилиями изучался один из ценнейших экспонатов Херсонеского музея – могильные плиты с ждущими своей расшифровки текстами. С 1996 года осуществляется обеспечение заповедника компьютерами и проводится консервация остатков строений городища. Сотрудникам заповедника представлена возможность регулярно выезжать в США и Италию и принимать участие в международных конференциях. В заповеднике налажена электронная связь. Была создана интернет-страничка, которая рассказывает всему миру об уникальных экспонатах, хранящихся в музейных коллекциях и об исследовательской деятельности научных сотрудников заповедника. Мы планировали и уже приобрели независимый источник электроэнергии (генератор) для создания базовой инфраструктуры музея, чтобы можно было обновить музейные хранилища и его экспозиции, ну и, конечно, создать для научной работы необходимые лаборатории. Летом 2006 года в «Херсонесе Таврическом» в новом отдельном корпусе была открыта научная лаборатория имени Д. Паккарда, основного американского спонсора археологических исследований в Херсонесе.

– Джозеф, каким Вы видите будущее Херсонеса?

– Каким я вижу будущее Херсонеса?.. Это сложный вопрос. В свое время мы предложили правительству Украины долгосрочный проект создания на территории национального заповедника «Херсонес Таврический» археологического парка международного класса, предварительно заручившись финансовой поддержкой целого ряда частных неприбыльных фондов. Из благодарности к ним я не могу их не перечислить. Это Гуманитарный институт Паккарда (г. Лос-Альтос, Калифорния), Международный фонд памятников (г. Нью-Йорк), Фонд Семюэла Креспа (г. Нью-Йорк), Фонд «Взаимопонимание» (г. Нью-Йорк), Фонд Брауна (г. Хьюстон), Фонд Джеймса Р. Доггерти-младшего (г. Бивиль, Техас), Фонд Спироса Мартела (г. Хьюстон), Фонд Бернарда и Одре Раппопортов (г. Вако, Техас).

 Поддержка нашему проекту обещана на протяжении десяти следующих лет, и речь здесь уже идет о значительных финансовых средствах. Хочу быть правильно понятым, но добавлю, что моя мама, которой уже за 80 лет, и мой брат ежегодно выделяют по несколько тысяч долларов на проведение археологических раскопок в Херсонесе. Мы надеемся также получить деньги от ряда международных агентств для реализации таких масштабных проектов, как приостановка процессов эрозии побережья и создание инфраструктуры для международного туризма. Наш проект нашел понимание и встретил поддержку у властей Севастополя. Тогда и был подписан Протокол о намерениях по сотрудничеству в создании на территории заповедника археологического парка.

– Вы относите себя к отряду оптимистов?

– Да.

Алексей Теленков, Киев, Украина

P.S. Это интервью состоялось до известных событий в Украине