7 ноября 1941 года, в один день, во время первого погрома в Минске было уничтожено 13 тысяч евреев. Сегодня в мире остались единицы людей, которые пережили это страшное событие. Двое из них, мать и сын, в настоящее время проживают в городе Майами штата Флорида. Лившитс Лиза родилась в 1915 году в Минске, Белоруссия. До 1981 года проживала в Минске. В 1981 году иммигрировала к сыну в США.

 Ее сын Аркадий – тридцать пятого года рождения. До 1980 года, как и мать, жил в Минске. В 1980 году уехал в США, обосновавшись в солнечной Флориде.

Автор новеллы – Эрик Шамс (Эркин Шамсиев) доктор медицинских наук, профессор, психиатр и клинический психолог, проживает в США с 2006 года. По всем вопросам по этому материалу звоните 1-818-835-3443.

 Стоял обычный осенний день... Зайдя в холл довольного милого трехэтажного старинного здания, в дальнем углу я увидел тех, к кому пришел. В тот момент, когда я подошел к ним, они разговаривали на какую-то общую тему, которая, видимо, будоражила их обоих.

Я сел возле них в свободное кресло, наступило неловкое молчание. Мы сидели в реабилитационным центре для хронических больных, расположенном на 191 улице Майами.

Лиза и Аркадий, мать и сын, два поколения, две судьбы. Лизе уже трудно ходить, и большую часть времени она проводит в коляске. Через год ей исполнится ровно сто лет. Не все могут похвастать такой продолжительной жизнью. И хотя годы сгорбили фигуру и убелили сединой волосы, Лиза находилась в полной памяти, ясном уме и хорошем присутствии духа.

Меня больше всего поразили ее глаза. Взгляд их был пронзителен, в них читалась, не просто, что она не потеряла интерес к жизни, но и что она активно в ней присутствует. Сын сидел рядом, и между ними чувствовалась связь, которая бывает только между очень близкими людьми.

Немного помолчав, я спросил, о чем они так сосредоточенно говорили до моего прихода и чем они так взволнованы. Лиза внимательно посмотрела на меня, очевидно примериваясь, стоит ли меня посвящать в это, потом взглянула на своего сына и многозначительно сказала, что сегодня особенный день... 7 ноября.

Это было в такой же день 1941 года.

 В осенний день – осенняя погода

И крутится Земля тяжелым колесом,

Ее орбита – вечная дорога

В твой лучший день и в твой осенний сон.

 Осенний день... Опять, опять... опять эти воспоминания преследуют меня, и каждый раз уносят в этот день... И раскрывая глаза по утрам, каждый раз я понимала свою ничтожную участь, в мыслях пролетала вся жизнь. Все было решено без моего желания...

Когда немецкие войска заняли Минск, они согнали всех евреев в район Юбилейной площади, включая улицы Танковая, Островская и Татарские огороды. Немцы огородили гетто колючей проволокой, и со стороны Республиканской улицы на Юбилейной площади сделали главные ворота. Мы жили на улице Танковой. Недалеко, в двухэтажном деревянном здании, находился немецкий комиссариат. Накануне, мы получили дезинформацию, что район где мы жили подпадет под ликвидацию, и поэтому 6 ноября 1941 года вся наша семья перешла к знакомым, которые жили по улице Островская.

7 ноября в 4 утра нас разбудили крики, шум и выстрелы на улицы. Кто-то сильно постучал в дверь. Мы все испугано вскочили и когда открыли дверь, то в комнату ворвались вооруженные полицейские в черной униформе. На голове у них были черные пилотки. Они закричали, чтобы мы немедленно все вышли на улицу. Нужно быстро поднять детей, одеть их и заставить выйти на холодную и темную улицу.

Старшему Аркадию исполнилось шесть лет, а младшему Ефиму не было еще и трех. Рядом спешно одевалась моя мать и ее сестра. Выйдя на улицу в полумраке, мы двигались по знакомой дорожке. Было холодное ноябрьское утро, улицы были слегка покрыты снегом, который падал и на наши лица. Осень уже успела износить землю, слякоть, серость, холод и небывалая промозглость, скручивающая все тело. Мы свернули с дороги и дворами начали приближаться к конечной точке своего пути.

 Было еще темно, но мы видели толпы людей, которые все двигались в сторону Хлебной улицы. Мы присоединились к ним и оказались в хвосте этой толпы. Когда нас пригнали на Хлебную улицу, мы увидели две виселицы, на которых висели двое совершенно голых мужчин. Рядом, около виселицы, двое полицейских избивали дубинками двух мужчин, которые истошно кричали.

С каждой минутой утренний туман рассеивался, и я увидела вдоль улицы серую и безликую вереницу людей, стоящая в очередь за хлебом. Не знаю почему, но здесь всегда холоднее. Понуро стоящие люди еще сильнее нагнетали обстановку. Впрочем, спешить им было некуда. От постоянного чувства голода кружилась голова и чуть не потеряла сознание…

На улице совсем рассвело. В начале толпы, которая состояла из мужчин, женщин, стариков и детей, появилась группа солдат. Офицер, который ими руководил, стараясь не смотреть на людей, что-то громко сказал. Стоящий около него мужчина в гражданском, видимо, переводчик, старательно переводил. Оказалось, что здесь, около хлебозавода, раздача хлеба проводиться не будет, и нужно ехать в другое место, где располагаются сельскохозяйственные угодья. Там, после оформления, каждый получит по куску хлеба и немного зерна для каши.

Через некоторое время около входа в пекарню остановилась большая грузовая машина, с виду напоминавшая автобус, но без окон. На ней был нарисован красный крест. Из машины вышли солдаты и стали сажать людей на скамейки, которые стояли по бортам машины. После чего задние створки плотно закрылись, и машина уехала в неизвестном направлении. Следом подъехала другая машина, и вся процедура повторилась.

Замерзшая толпа торопилась и спешно врывалась в автобусы. Куда они спешили, куда они торопились, и знали ли они, что основная работа по уничтожению евреев была возложена на солдат айнзатцгрупп. Именно они расстреляли сотни тысяч евреев. Обычно массовые убийства совершались немедленно после вступления сил вермахта в город.

Туда прибывали солдаты айнзатцгрупп, и они приказывали всем евреям покинуть свои дома. Евреев сгоняли возле заранее вырытой в близлежащих лесах ямы или противотанковой траншеи на окраине города. По прибытии на место казни, мужчин отделяли от женщин и детей. Жертвам приказывали раздеться и выстроиться у края ямы. Вслед за этим по ним открывался огонь. После окончания «акции» ямы с трупами забрасывали землей. В некоторых местах, в особенности в Восточной Белоруссии и Восточной Украине, евреев умерщвляли в передвижных газовых камерах.

Найденное свидетельство действий вермахта на территории Белоруссии в ходе операции «Барбаросса» свидетельствует о подлинных размерах уничтожения евреев. Стало известным не только поведение военной верхушки, но и действия рядовых солдат и младших командиров полевых частей. В частности, в статье приводятся цитаты из дневника ефрейтора Рихарда Гейденриха, рассказывающие о «деятельности» его подразделения (пехотный батальон N°354) в деревне Крупка, в 100 километрах к востоку от Минска.

«Только в один день 7 ноября 1941 года было убито 13 000 евреев. Вечером, 6 ноября 1941 командир нашего взвода отобрал пятнадцать человек, известных своими крепкими нервами... Мы с волнением ожидали наступления утра. Ровно в 5 часов утра мы были готовы, и офицер в чине лейтенанта объяснил, что именно нас ожидает. Из Минска привезут на машинах большое количество евреев, и следует уничтожить их всех в течение сегодняшнего дня... После переклички мы отправились маршем к ближайшему болоту. Вместе с нами был офицер в чине младшего лейтенанта, а также фельдфебель. Вскоре начали приезжать машины, из которых мы выгружали умерших под влиянием газа, а тех, которые не умерли, мы расстреливали. Это продолжалось до тех пор, пока все они не были наскоро закопаны в траншеях. Я принял участие и в этой акции»...

В лицо бил холодный ветер. Тело била сильная дрожь. Мы по-прежнему ждали своей очереди, чтобы попасть в машину. Где-то во второй половине дня, было уже, наверное, часов пять, громко урча, подъехала очередная машина и стоящие перед нами люди поспешно начали заполнять автобус. Моя семья была в самом конце очереди.

Моя мать стояла первой, крепко держа за руку Аркадия. На скамейке в автобусе осталось только одно место, и Аркадий ринулся занять его, так как сильно промерз. Но моя мама, очевидно, что-то предчувствуя, оттолкнула его в сторону и заняла последнее свободное место.

Этим шагом она спасла своему внуку жизнь. Ценной собственной жизни. Створки захлопнулись и машина уехала.

На улице остались стоять восемь человек, в их числе была я, двое моих сыновей и моя сестра. Машины больше не приезжали. Стало совсем темно, и полицейские загнали нас во двор хлебозавода. Когда они ушли погреться в здание, мы, воспользовавшись моментом, убежали.

Вернувшись домой, мы с сестрой забили снаружи все окна и двери, и повесили старые тряпки и одежду. Немцы страшно боялись инфекции и не подходили к таким домам. Голодные, мы легли спать, не зная о чем думать. Этот осенний день 7 ноября 1941 года кончился...

 Эрик Шамс,

Флорида