Вся моя поездка по России длилась меньше двух недель, и, тем не менее, я постарался уделить достаточно времени, чтоб посмотреть на российскую стоматологию. Посетил и государственные и частные клиники, пообщался и простыми врачами и с владельцами клиник.

Внешний вид

При внешнем осмотре большой разницы не видно. Обычные чистые кабинеты, современные зубоврачебные кресла...

Однако, из разговора с врачами выясняется, какую титаническую борьбу они ведут с местными регулирующими структурами, насколько жестко регламентирована деятельность зубных кабинетов. Например, существуют жесткие нормы на размеры кабинета, где производится хирургия, в том числе удаляются зубы любой категории сложности. Сама комната должна быть не менее 20 кв. м., а к ней еще должен прилагаться предбанник, стерилизационная и послеоперационная. В одной государственной поликлинике мне жаловались, что они с трудом нашли такой отдел в помещении, но сама операционная оказалась 19.5 кв.м. и строительство оперблока санэпидемстанция не утвердила. В Америке нет никакого контроля над размерами комнат, и зубы удаляются в той же самой комнате, где занимаются лечением зубов. Все эти жесткие ограничения мне кажутся ненужными и излишними.

Еще больше меня поразило то, что дети не могут лечиться в одном помещении со взрослыми. У детского отделения должен быть отдельный вход, отдельная приемная, отдельные кабинеты. Логики я так и не понял. Это в рамках борьбы с педофилией или что? Самое интересное, что никто из врачей толком не мог объяснить сути этого разделения. В Америке зубные практики общего профиля принимают и детей и взрослых в одном и том же помещении.

Чистота и стерильность.

Российские кабинеты напоминают процедурные – сплошной кафель и керамическая плитка. Все предметы из материалов, которые могут быть промыты в хлорке. Даже игрушки в детском отделении. В американских практиках вы увидите и крашеные стены, и ковровые покрытия в коридорах, и декорации, которые хлорку не перенесут.

Я не уверен, что такая абсолютная гигиенизация оправдана. Моя практика, например, и близко не стоит к повальной кафелизации, но никаких послеоперационных инфекций не наблюдается. А я и зубы удаляю и импланты вкручиваю... Как известно, во рту такое обилие микробов, что занести еще какие-то – задача нелегкая.

Сама процедура стерилизации и аппаратура мало отличается от американской – те же автоклавы, только побольше размерами, ибо врачей в Российских клиниках обычно побольше.

Рентгенодиагностика

Опять же, какие то немыслимые «санэпидемограничения» приводят к тому, что в большинстве клиник рентген стоит в отдельном кабинете, что сильно затрудняет оперативность диагностики. В Американских клиниках у каждого кресла стоит рентгеновский аппарат, или имеется переносной агрегат, позволяющий делать снимки хоть в туалете.

Только в одной частной клинике в Москве я видел рентген у каждого кресла, но и то, чтоб получить на это разрешение пришлось красить стены в кабинетах специальной краской и налаживать особую системы видеокамер.

Рентгенодиагностика все еще относится к показателю высокотехнологичности зубного кабинета, ей хвалятся в рекламных плакатиках.

В Америке хвалиться рентгеном в кабинете – все равно, что хвалиться плитой у себя в кухне. Практически ни одна инвазивная процедура в американской практике не обходится без предварительного рентгена.

Зубные лаборатории

Большие зубные поликлиники имеют свои собственные лаборатории, ибо обслуживают большое количество врачей.

В Америке, где подавляющее число зубных практик основывается на одном докторе, большинство зубных лабораторий имеют отдельный статус и помещение, нередко совсем в другом конце страны.

А так, лаборатории как лаборатории, не самое чистое производство.

Физиотерапия

В некоторых Российских поликлиниках есть специальные кабинеты физиотерапии, прогревания, электрофорезы... В Америке такого нет в принципе, ни в зубных практиках, ни где-то еще, куда я мог бы направить пациента. Этому нас не учили в зубной школе, нет ни спроса, ни традиций. Насколько нужны физиотерапевтические процедуры я затрудняюсь сказать.

Работа на себя или на дядю

В Америке более 90% зубных практик основаны на труде одного единственного дантиста, который у себя и царь и бог. Кучкуются обычно специалисты, типа хирургов, да и то по два-три, не больше. В России подавляющее большинство кабинетов основаны на труде нескольких врачей, подчас десятков врачей разных специальностей. Иногда владелец клиники сам немножко лечит, но чаще сидит у себя в кабинете и смотрит, чтоб другие врачи работали. Да еще и разбирается с недовольными.

Вообще, врачи много жаловались на грубость пациентов, на то, что труд врачей не ценится, что многие пациенты «выкобениваются» свыше меры, а врачи должны их лечить любой ценой. Например, при мне разбиралось дело, когда врач не смог обезболить пациентку с острой болью. Пробовал целый час и пациентка все равно чувствовала зуб, не давала удалить. В итоге врач сдался, посоветовал обратиться в другое место, ибо у него сидели другие пациенты и нужно было двигаться дальше. Муж пациентки устроил громкий скандал и накатал жалобу. У меня за 13 лет практики было два случая, когда я не мог обезболить пациентов. В медицине всякое бывает, и не всегда понятно, в чем дело. Отослал к хирургам, они сделали внутривенную, отключили вмиг. За что врача-то наказывать? Он лечит как может... Конечно, если он каждого второго обезболить не может, тогда другое дело.

Кстати, запись с мониторов используется еще и для того, чтобы проследить что происходило в кабинете, для последующих возможных разборок.

 Про качество лечения мне судить трудно, ибо рядом с врачами я не сидел, не смотрел. Единственно место, где мне разрешили присутствовать на приеме – клиника «Канадская стоматология» в Москве на Павелецкой. Даже планировалось мое присутствие на операции, но в последний момент пациентка отменила по состоянию здоровья. Вот про этого врача я могу сказать только хорошее. Блестящий хирург-имплантолог, врач-виртуоз, к которому я не побоялся бы лечь в кресло сам, если бы мне потребовался зубной имплант: Станислав Васильев. Реклама доктором не проплачена, хотя в ресторане за ужин платил он, признаюсь.

Валерий Колпаков