Гринберг Руслан Семенович, директор Института экономики РАН. Доктор экономических наук, профессор. Автор более 150 научных работ и концепции трансформационной инфляции. Главный редактор журнала "Мир перемен". Вице-президент российского отделения международной организации "Экономисты за разоружение". Один из основателей и член российско-американской группы экономических преобразований. Член-корреспондент Российской академии наук. Свободно владеет английским и немецким языками.

- Руслан Семенович, совсем недавно вы с группой ученых  подготовили концепцию социально-экономического развития России на 2008-2016 годы. В ней вы подвернули власть серьезной критике, в первую очередь за неспособность воспользоваться благоприятной конъюнктурой на мировых сырьевых рынках и вялую работу в области обновления инфраструктуры и развития аграрного сектора. «Оргвыводы» последовали?

-  Позвонили в Академию наук, моему начальству  из правительства, спросили, что Гринберг себе позволяет. И все. Вскоре  Медведев открыл новый институт – Институт современного развития, и меня пригласили в  Совет директоров.

 Ученые должны поставить диагноз. А вот как лечить – это уже другая история. Наша программа - это приличная работа, которая вызвала большой интерес. Потом, правда, средства массовой информации исказили мои заявления. Ученые любят «on the one hand, on the other hand…», а для средств массовой информации – это бред, ты говори ясно и четко. Также и политики требуют. Есть такая шутка Рейгана: «Я ищу однорукого экономиста».

Ученые могут иметь разные точки зрения, но они их обосновывают. А человек, который не в теме, он должен интуитивно понять, какую точку зрения выбрать. Интуиция здесь для политика – главное.  Потому что если к нему пришли два человека, которые потратили тридцать лет на изучение, и объясняют что-то в ценообразовании, он не понимает, он в гневе. У меня еще при Советской власти был такой случай. Меня позвали в ЦК с одной дамой. Я еще был молодой, глупый. Начальник нас выслушал и сказал: «Вы идите в ту комнату, договоритесь там». Я почему-то рассвирепел и говорю: «Если бы мы могли договориться, тогда бы и вы не нужны были». Скандал большой был, в институт позвонили, хотели из партии исключить. Но у меня преимущество было, что я не был членом партии.

- Как вы, беспартийный, сделали такую карьеру в науке, стали руководителем такого солидного института?

- В молодости я мечтал быть футболистом и десантником. Я играл в молодежной команде «Торпедо». Это была великая команда.  И вообще, у меня есть вкус, но у меня нет усидчивости. Короче говоря, я окончил Московский государственный университет, экономический факультет. Я думал, что у  этой науки всегда больше свободы в несвободном обществе. Защитил диссертацию и работал в институте по ценообразованию, занимался иностранными ценами, как их применять во внутреннем ценообразовании. А потом я пошел в Академию наук, в  Институт экономики мировой соцсистемы. Я был беспартийный, но академик Богомолов принял решение меня взять на свой страх и риск. И вот я уже двадцать пять лет там. С 1990 года  институт стал называться - Институт международных политических и экономических исследований. Я написал докторскую, а потом стал и директором института. Мы изучали все страны СНГ и  страны постсоциалистического пространства. В это время сложилась тяжелая ситуация в Институте экономики. Они позвали варяга – меня. Так получилось, что я объединил три Института.  Очень много людей у меня  теперь работает – пятьсот человек.

А поскольку я еще с Горбачевым был в хороших отношениях с «тех» времен, я  работаю и в его Фонде. И его люблю беспредельно, в отличие от всего советского народа. Великий человек, дал нам свободу из собственных рук. Мы ее не заслужили.

- Насколько хорошо Горбачева принимают здесь в Америке, настолько в России к нему относятся отрицательно. Почему?

- Я расскажу вам такую аллегорию. Мы все жили в тюрьме. Одни в хорошей камере, другие – похуже, третьи – вообще жуть. И вот случайно совершенно появился новый начальник тюрьмы. С развитой женой,  интеллигентной, которая ходила в библиотеку и читала Толстого, Достоевского. Поначалу они думали, что не то что-то происходит. Многие сидят здесь не по делу, надо выпускать. Открыли тюрьму. Народ был весь счастлив, все были воодушевлены. Короче говоря, все вышли из тюрьмы с большими, радостными ожиданиями. А на свободе оказалось  - ничего нет. Там тюрьма, а был завтрак, обед, ужин. Художественная самодеятельность, библиотека. Мама дорогая! Стали говорить: «Ты что ж за паразит такой! За что?..»

А потом началась война всех против всех, поскольку никто не имеет привычку жить в условиях свободы. В этой анархии всегда побеждают сильные, которые забрали все богатства «тюрьмы», все «закрома Родины». Раньше они хоть как-то распределялись равномерно, хоть мы над ними и смеялись, а теперь их забрали двадцать человек. И это привело к нелепому обнищанию. Вот и за что любить Горбачева? Так что если демократия победит в России, то ему поставят памятник, а если нет, что тоже возможно, то он будет врагом народа.