Гринберг Руслан Семенович, директор Института экономики РАН. Доктор экономических наук, профессор. Автор более 150 научных работ и концепции трансформационной инфляции. Главный редактор журнала "Мир перемен". Вице-президент российского отделения международной организации "Экономисты за разоружение". Один из основателей и член российско-американской группы экономических преобразований. Член-корреспондент Российской академии наук. Свободно владеет английским и немецким языками.
- Руслан Семенович, совсем недавно вы с группой ученых подготовили концепцию социально-экономического развития России на 2008-2016 годы. В ней вы подвернули власть серьезной критике, в первую очередь за неспособность воспользоваться благоприятной конъюнктурой на мировых сырьевых рынках и вялую работу в области обновления инфраструктуры и развития аграрного сектора. «Оргвыводы» последовали?
- Позвонили в Академию наук, моему начальству из правительства, спросили, что Гринберг себе позволяет. И все. Вскоре Медведев открыл новый институт Институт современного развития, и меня пригласили в Совет директоров.
Ученые должны поставить диагноз. А вот как лечить это уже другая история. Наша программа - это приличная работа, которая вызвала большой интерес. Потом, правда, средства массовой информации исказили мои заявления. Ученые любят «on the one hand, on the other hand
», а для средств массовой информации это бред, ты говори ясно и четко. Также и политики требуют. Есть такая шутка Рейгана: «Я ищу однорукого экономиста».
Ученые могут иметь разные точки зрения, но они их обосновывают. А человек, который не в теме, он должен интуитивно понять, какую точку зрения выбрать. Интуиция здесь для политика главное. Потому что если к нему пришли два человека, которые потратили тридцать лет на изучение, и объясняют что-то в ценообразовании, он не понимает, он в гневе. У меня еще при Советской власти был такой случай. Меня позвали в ЦК с одной дамой. Я еще был молодой, глупый. Начальник нас выслушал и сказал: «Вы идите в ту комнату, договоритесь там». Я почему-то рассвирепел и говорю: «Если бы мы могли договориться, тогда бы и вы не нужны были». Скандал большой был, в институт позвонили, хотели из партии исключить. Но у меня преимущество было, что я не был членом партии.
- Как вы, беспартийный, сделали такую карьеру в науке, стали руководителем такого солидного института?
- В молодости я мечтал быть футболистом и десантником. Я играл в молодежной команде «Торпедо». Это была великая команда. И вообще, у меня есть вкус, но у меня нет усидчивости. Короче говоря, я окончил Московский государственный университет, экономический факультет. Я думал, что у этой науки всегда больше свободы в несвободном обществе. Защитил диссертацию и работал в институте по ценообразованию, занимался иностранными ценами, как их применять во внутреннем ценообразовании. А потом я пошел в Академию наук, в Институт экономики мировой соцсистемы. Я был беспартийный, но академик Богомолов принял решение меня взять на свой страх и риск. И вот я уже двадцать пять лет там. С 1990 года институт стал называться - Институт международных политических и экономических исследований. Я написал докторскую, а потом стал и директором института. Мы изучали все страны СНГ и страны постсоциалистического пространства. В это время сложилась тяжелая ситуация в Институте экономики. Они позвали варяга меня. Так получилось, что я объединил три Института. Очень много людей у меня теперь работает пятьсот человек.
А поскольку я еще с Горбачевым был в хороших отношениях с «тех» времен, я работаю и в его Фонде. И его люблю беспредельно, в отличие от всего советского народа. Великий человек, дал нам свободу из собственных рук. Мы ее не заслужили.
- Насколько хорошо Горбачева принимают здесь в Америке, настолько в России к нему относятся отрицательно. Почему?
- Я расскажу вам такую аллегорию. Мы все жили в тюрьме. Одни в хорошей камере, другие похуже, третьи вообще жуть. И вот случайно совершенно появился новый начальник тюрьмы. С развитой женой, интеллигентной, которая ходила в библиотеку и читала Толстого, Достоевского. Поначалу они думали, что не то что-то происходит. Многие сидят здесь не по делу, надо выпускать. Открыли тюрьму. Народ был весь счастлив, все были воодушевлены. Короче говоря, все вышли из тюрьмы с большими, радостными ожиданиями. А на свободе оказалось - ничего нет. Там тюрьма, а был завтрак, обед, ужин. Художественная самодеятельность, библиотека. Мама дорогая! Стали говорить: «Ты что ж за паразит такой! За что?..»
А потом началась война всех против всех, поскольку никто не имеет привычку жить в условиях свободы. В этой анархии всегда побеждают сильные, которые забрали все богатства «тюрьмы», все «закрома Родины». Раньше они хоть как-то распределялись равномерно, хоть мы над ними и смеялись, а теперь их забрали двадцать человек. И это привело к нелепому обнищанию. Вот и за что любить Горбачева? Так что если демократия победит в России, то ему поставят памятник, а если нет, что тоже возможно, то он будет врагом народа.
- Руслан Семенович, вернемся к экономике. К нам в редакцию звонят люди и спрашивают, что же происходит с долларом? Почему россияне так рады, что доллар падает? Будет ли кризис в Америке?
- Ситуация такая. Здесь нужен психоаналитик. Мы не любим здоровых и богатых. За что их любить?.. Америка нам кажется здоровой и богатой. И как нам кажется, она нас здорово обманула. Поэтому мы любим, когда ей плохо. У немцев есть поговорка о наших отношениях с Америкой: злорадство самая чистая радость. Мы ждем конца Америки. И когда доллар стал «катиться», нам показалось, что все хорошо. Сформировался такой миф сильный рубль и слабый доллар. Я им говорю, что такое слабый доллар? Американцы, больше половины американцев, не понимают о чем речь идет. Они никуда не ездят, инфляция у них самая низкая в мире два процента в год. А у нас два процента в месяц, у «сильного» рубля. А почему он сильный?.. Потому что деньги нам падают все время. Нефтедоллары. А когда много какого-нибудь блага, то оно дешевеет. Вот в чем дело. Получается идиотизм большой. Внутри страны деньги обесцениваются процентов на 15-20, а во вне - доллар дешевеет. Был тридцать рублей, сейчас двадцать три. И это подрывает внутреннее производство. Потому что импорт дешевый становится, и он вытесняет даже остатки того, что шевелится. И это очень неприятная ситуация.
Я выступаю за то, что Центральному банку, чтобы доллар не дешевел, надо проводить интервенции. Потому что это самая сложная материя деньги. Как Маркс писал, даже любовь не сделала столько людей дураками, как их стремление понять сущность денег. Ничего страшного не было бы, если бы мы больше покупали долларов и тем самым не допускали повышение курса. Если инфляция у вас 10 процентов в год, то и курс рубля надо на 10 процентов понижать, а не повышать. Это очень тяжелая история, потому что у нас все меньше и меньше товаров остается, которые мы производим. Производство практически остановлено и это очень серьезное поражение реформ.
- То есть нам в Америке печалиться нечему?
- Существуют разные точки зрения. Есть люди, которые не испытывают злорадства к Америке, тем не менее они считают, что долг Америки, а он составляет триллионы, слишком большой. Поэтому все должно упасть. Но этого мы не знаем. Я помню, мой школьный учитель говорил, что скоро Америке наступит конец, потому что у нее миллиарды долгов. А как ни странно, американцы - самые надежные партнеры.
- А как насчет евро? Говорят, уже евро надо откладывать в чулок?
- Евро выдающиеся достижение европейцев. Десять лет уже исполнилось этой валюте. Но я хочу сказать что? Если твердо верить, что доллару придет конец, надо от него, конечно, избавляться. Но сейчас надо наоборот скупать. Потому что мы твердо знаем, что это «благо» не исчезнет. И надо пользоваться моментом, пока доллар дешевый. Но не все верят мне, я ведь головой не отвечаю.
- Насколько российские политики прислушиваются к мнению экономистов?
- Нормальные политики прислушиваются к мнению экономистов тогда, когда это им выгодно. Один американец хорошо сказал, что политики относятся к экономистам, как пьяный к фонарному столбу: он для поддержки его использует, а не для света. Для экономиста важно три задачи делать: изучать, открывать, публиковать. Все.
- А рекомендовать, давать совет?
- Если тебя просят, ты должен дать совет, если нет ты не давай совет. То есть он должен читать. Главное для общественности. Главное, чтобы люди, принимающие решения знали, кто как думает. Здесь очень важна политическая система. Условно говоря, есть экономисты у Буша, но есть и экономисты у Маккейна, есть у Обамы, есть у Клинтон. Так быстрее можно исправить ошибку. Если у вас диктатура, чем бы она не прикрывалась, то можно настолько упорствовать (как я говорил о «сильном» рубле) - это просто может к краху привести а ля 98-го года.
Надо знать, чему надо радоваться. Либо надо радоваться своему анализу хорошему. Либо кто-то радуется, что его два слова или мысль вошли в послание президента. Я этому не придаю значения. Но многие любят, чтобы их похвалили.
- Насколько сильна «оглядка» на то, как я буду воспринят сильными мира сего, президентами? Какой-то внутренний тормоз?
- Ученый должен быть свободным, конечно. Как только журналист становится проводником какой-то линии, он прекращает быть журналистом. Как один мой друг сказал, у нас средства массовой информации делятся на две части на свободные и влиятельные. Свободные не влияют, а влиятельные не свободны.
Также и экономисты.
- Как России разумнее тратить свои нефтедоллары?
- Важно производить продукцию. В моем представлении нужно срочно тратить, создать программу и покупать оборудование. Самолеты, суда, энергетическое машиностроение, биотехнологии и транспортное машиностроение. Комплексная программа научно-технического прогресса. Но не на основе зверско-командного руководства, а в рамках частно-государственного управления.
- В рамках российско-американского сотрудничества политические отношения всегда были на первом месте, а экономические всегда были пасынком. Так и будет продолжаться?
- Трудно сказать. США и Россия не взаимозависимы. Энергетические ресурсы не наши для них. А мы товары никакие не делаем, которые были бы американцам интересны. Могут появится интересы на основе энергии. Но пока я вижу одно. Американцы могут вклыдывать деньги в нашу экономику и получать хорошие дивиденты.
- Вы считаете, что Россия это перспективные рынок для американцев?
- Очень. В первую очередь, энергетический сектор, продовольственный сектор. Производство топливно-сырьевых ресурсов. Но вообще-то, надо наладить научно-техническое сотрудничество.
- Какой из американских кандидатов в президенты наиболее выгоден России?
- Они одинаковые все.
- Одинаковые в том, что не любят Россию?
- Она для всех троих не является существенной. Маргинальная тема, пока жаренным не запахло.
- А это правильно?
- Неправильно. Но поэтому у них такая антипутинская риторика. Но это для укрепления «силы», «демократии». Это больше по инерции.
- Путин это польза для России?
- Восемь лет была польза, теперь я не знаю. Как демократия будет существовать. Если это подготовка инфраструктуры для нового «царя», для нового президента, то это одно дело. Если это для укрепления своих позиций в вечности то не думаю, что это хорошо.
Важна еще и оппозиция в обществе.
- А есть она в России?
- Темный вопрос. Спросите что-нибудь полегче.