Недавно весь мир облетела новость о создании «материала-невидимки», позволяющего скрыть объект во всем оптическом диапазоне. Его изобретение принадлежит американским ученым во главе с профессором института нанотехнологий при университете Техаса в Далласе, крымским татарином  Али Алиевым.

– Мы знаем, что в 37 лет вы стали самым молодым доктором наук за всю историю Академии наук Узбекистана. Как Вы начали свою научную деятельность?

– После окончания Харьковского института радиоэлектроники я был направлен в Институт электроники Академии наук и долгое время занимался проблемами материаловедения, в частности, участвовал в проектах создания материалов для системы «Буран» (летающего шаттла Советского Союза) и мы преуспели в то время в этом направлении. Я создал тогда систему для исследования теплопроводности обшивки космического корабля при температуре до трехсот трех тысяч градусов. Мы получили довольно интересные результаты, но, к сожалению, вы знаете, что система «Буран» закрылась. После этого я много проработал в Академии наук Узбекистана по разным проектам, защитил кандидатскую, докторскую. В 98 году получил приглашение в LG-электронику – Электронный Институт Технологий и провел четыре года в Сеуле, в Южной Корее. В 2002 году меня пригласили в Америку для выполнения проекта, для которого требовался специалист в области теплофизики. С тех пор я в Америке.

– Практическое применение вашего изобретения?

– Я бы назвал это не изобретением, а, скорее, открытием. Дело в том, что «мираж-эффект» уже давно существует, нам удалось создать переключаемый «мираж-эффект», который быстро, в течение доли секунд можно переключать и таким образом скрывать некоторые объекты. Откуда появилась вообще эта работа? Я изучал возможности излучения звука с помощью карбоновых нанотрубок, в частности, пленки из карбоновых нанотрубок. Наш институт – единственный здесь, в Соединенных Штатах, кто производит тончайшие пленки из углеродных нанотрубок, которые имеют  ничтожную теплоемкость, но при этом огромную теплопроводность. Свойства этой уникальной пленки я и исследую для различных применений. В частности, я обнаружил, что можно создавать очень большие градиенты температуры, а значит градиенты коэффициентов преломления, и отклонять лучи света. Также можно отклонять акустические лучи. И, в частности, это может найти применение в изучении подводного мира, в изучении океана. При взаимодействии с подводным миром  иногда необходимо скрывать какие-то объекты, скрывать присутствие человека, и в этом случае можно использовать такие пленки.  Они исходно прозрачные, но, подав потенциал, можно сделать их зеркально отражаемыми. Одно из частных применений может быть таким.

– А с дельфинами опыты проводились? Ведь дельфинов очень тяжело обмануть!

– Мы очень плотно работаем в области акустических проекторов и, в частности, сотрудничаем с тремя университетами по изучению китов. Изучаем звуки, издаваемые ими, и ищем возможностями управлять этими звуками.

– Сколько требовалось времени, чтобы разработать такую ткань?

– Первые наши успехи датированы 2004 годом, когда мы начали из «леса нанотрубок» вытягивать «жгуты из нанотрубок». А в 2005 году мы научились делать тонкие пленки, которые тянутся со скоростью примерно два метра в секунду, что было сенсацией. Когда я говорю «лес нанотрубок» – это значит, что это нанотрубки, выращенные на подложке из кремния, вертикально направленные вверх, как деревья в лесу. 

– Над чем вы работаете сейчас?

– Я продолжаю исследование этих пленок, их уникальных  свойств. Пленки, которые мы выращиваем, это многослойные углеродные нанотрубки, так называемые «multiple carbon nanotubes», из которых нам удается вытягивать тончайшие пленки. Они практически прозрачные, в тоже время по прочности они примерно в сто раз прочнее стали той же толщины. Эти пленки проводящие, их можно использовать для переноса тепла, в частности, для охлаждения электрических систем. К примеру, вы знаете, что компьютер сильно нагревается из-за того, что разогреваются микросхемы  и  поэтому  возникла проблема отвода тепла. То есть нужно довольно большие энергии переносить от  микросхем к охлаждающим кулерам. Мы изучаем, как можно сохранить высокую теплопроводность, которая присуща индивидуальным, отдельным нанотрубкам. К сожалению, теплопроводность и теплоемкость сильно меняются, когда трубки объединяются в  жгуты или иные агломераты. Нам нужно научиться каким-то образом создавать структуры, в которых нанотрубки будут отстраняться друг от друга и в тоже время сохранять довольно плотную среду, позволяющую переносить высокую плотность энергии. Вот этими вопросами мы сейчас серьезно занимаемся… Есть проекты по использованию этих пленок для различных видов локаций – подводной локации, для локаций звуков в воздухе. Мне удалось создать довольно эффективные преобразователи звука. Это абсолютно новые системы… Пленка гибкая, очень тонкая, что позволяет создавать источники значительной длины, которыми можно покрывать любые поверхности. Над  мы сейчас работаем, создали несколько патентов и ищем потребителя на наше изобретение.

– Известно, что у вас две дочери. Пошли ли они по вашим стопам?

– Старшая моя дочь в Крыму, она закончила медицинский университет. Она всегда хотела быть медиком, я уважаю ее выбор. Она хочет заниматься медициной, и я буду помогать ей в этом. Младшая моя дочь Зейнеб учится в Америке, в институте Техаса в Остине. Она готовится стать художником, но сейчас ее склонности немного изменились, она стала брать классы физики и астрономии. Ее это очень увлекло, особенно последние достижения в области космологии и астрономии. Это нас сближает, мы много общаемся по различным вопросам существования Вселенной, ее создания, черных дыр, темной энергии. Это очень интересная область, но что можно сделать там – на сегодняшний день довольно трудно оценить.

– Али, вас называют узбекским ученым, как вы к этому относитесь?

– Я родился в Узбекистане,  свою научную деятельность начал в Узбекистане. Я очень благодарен Узбекской Академии наук. И это вполне нормально, когда меня называют узбекским ученым. Я заведовал лабораторией ионопроводящих материалов в Академии наук Узбекистана, у меня была там большая лаборатория, которая  и сейчас существует. И мне было очень приятно, что после появления информации о моей работе в печати, мне раньше других позвонили люди именно из  Узбекистана  и поблагодарили меня за то, что я поднял узбекскую науку на определенный уровень. Это очень приятно!

– Расскажите нам, пожалуйста, о своих увлечениях. Мы знаем, что вы хорошо играете на фортепиано и на гитаре, любите играть в футбол.

– Прежде всего, я хотел бы сказать про спорт. Действительно, я очень люблю  футбол и мы каждую субботу собираемся своей командой и играем на стадионах нашего университета. Да, и музыку я люблю. У меня есть пианино, гитара и небольшая флейта. Музыкальное образование я получил по игре аккордеоне, закончив музыкальную школу под Ташкентом.

– Нам известно, что в ваших планах было наладить обмен студентами с крымскими ВУЗами. Насколько удалось продвинуться в этом вопросе?

– Я  предпринял несколько попыток: подписал меморандум-соглашение с Таврическим университетом и с Инженерно-педагогическим институтом, с Февзи Якубовым об обмене студентами. Университет Далласа при этом представляет определенные возможности по стажировке или научному обмену для студентов из Крыма. При этом, мы могли бы частично покрывать их расходы. Но, к сожалению, это не нашло достаточного интереса с крымской стороны. Мне откровенно сказали, например, в Таврическом университете, что студенты, отправленные в Америку, не вернутся. Для меня  такая постановка вопроса кажется странной. Ведь студенты из России,  Казахстана,  Беларуси уже довольно давно и активно проходят стажировку в Америке и это нормальное явление. Думаю, не надо бояться того, что студенты останутся в Америке, а нужно пытаться наладить  процесс обмена.

Нияра Нурмамбетова