Кажется, что в тихом и довольно благополучном техасском городишке Силсби ничего не происходит. Назван он в знак благодарности промышленнику, проложившему в этот край железную дорогу. На две с половиной тысячи добротных собственных домов приходится пять школ, 12 автозаправок и девять ресторанов. Констебли в панамах с широкими полями, скучая, смотрят на неторопливый быт обывателей.

Но именно в этой техасской провинции разыгралась трагедия усыновленных из Краснокамска российских сирот.

Пять лет потребовалось властям Техаса на то, чтобы забрать Настю и Свету Климовых от усыновителей Пенни и Майкла Декерт, которые измывались над приемышами. Их старший брат Алексей, получивший в США имя Захарий Декерт, не дождался – он сбежал куда глаза глядят, не желая принудительного возвращения к Декертам.

Родившийся на Урале сирота теперь значится пропавшим без вести в Америке.

«Эта история будет меня мучить до конца жизни»

Нынешним летом Света и Настя, кажется, нашли настоящую семью. Известные в округе своей добросердечностью Майкл и Линда Тайс распахнули двери своего просторного дома для девочек и хотят стать им родными.

История русских сирот могла бы завершиться американским «хэппи эндом» – могла бы, если бы не пропавший мальчик. Если бы не то, что одну из девочек отправили на специальное лечение в психологическую клинику.

Если бы не то, что, в сущности, они уже не дети – Светлане 15, Насте в декабре будет 17, а Леша через пару месяцев станет совершеннолетним. Их детство прошло в доме на отшибе с заколоченными окнами, откуда последние годы их не выпускали даже в школу.

Из письма детского психолога Дайан Блэк:

«Я не могу принять эту историю и по сей день, и она будет меня мучить до конца моей жизни. Судьба этих сирот могла сложиться совсем по-иному, отними их у Декертов намного раньше. Ведь первый сигнал о том, что к детям применяется насилие, поступил десять лет назад, сразу после их усыновления! Я все время думаю, почему все случилось именно так – пытались ли эту историю замять, или на нашем пути оказались некомпетентные люди, или просто – безразличные?.. В моей душе – не триумф победителя, а горечь».

«Мать очень злая, а отец –  так себе, слегка»

Психолог Дайан Блэк случайно узнала Захария и семью Декерт – ее отправили на проверку анонимного звонка на «горячую линию».

Первый раз ее не пустили на порог – встреча состоялась в местной церкви. А когда она попала в их дом и поговорила с Алексеем, то поняла – нельзя оставлять детей в этом странном доме с высоким забором и сторожевыми собаками.

Из личных записок Дайан Блэк для служебного рапорта после встречи с ребенком. Август 2008 года:

«Захарий. 12 лет. Описание: мелкий для своего возраста, выглядит на 8-9 лет. Говорит, что люди из службы защиты детей приходили раньше и пытались ему помочь. В школу не ходит, находится на домашнем школьном обучении, но не мог сказать с уверенностью, в каком классе. Он выглядел смышленым».

Из рассказа Захария:

«Меня усыновили, когда мне было шесть или семь лет. Я был очень рад, когда меня забрали в Америку из российского детского дома… Но здесь меня бьют, не разрешают играть с друзьями, в наказание заставляют стоять на солнце (летом в Техасе жара достигает 40 градусов в тени)… Мама бьет меня, отец стегает ремнем, если мамы нет дома. Когда она дома, она сама меня сечет длинным прутом. Мать очень злая, а отец – так себе, слегка».

Он сразу тронул сердце это женщины – тощий, немытый. Когда Майкл Декерт позвал его в комнату, мальчонка попытался придать себе наилучший вид, сдобрив чуб гелем и надушившись одеколоном.

– Чего же ты хочешь, такой ароматный? – спросила с улыбкой Дайан.

– Я хочу, чтобы меня усыновила любая другая семья, но только не эта, – сказал он при приемном отце, грустно глядя ей в глаза. И она не поняла, чего было больше в его голосе – надежды или отчаяния.

Соседи знали, что не все ладно в доме Декертов – Захарий постоянно убегал из дома, скрываясь в роще, окружавшей дом. Его держали взаперти в комнате с заколоченным окном, он спал на полу, ходил на ведро и получал еду, «если заслужил». Жители близлежащих домов из жалости подкармливали мальчугана, иногда пускали на ночлег.

Полицейские знали, где прячется ребенок, и когда Декерты объявляли его в розыск, пара констеблей рутинно отлавливала беглеца и водворяла назад – под замок Декертов или под замок приюта для трудных малолеток.

Он не был пай-мальчиком: в школе тащил деньги у одноклассников, мог забраться в чужой дом, хотя там воровал только еду…

«Русское наследие»

«Тяжелое русское наследие», – качали головами стражи порядка и работники попечительской службы, объясняя асоциальное, как значилось в протоколах, поведение Захария Декерта.

В их словах была доля правды. Ничего хорошего рассказать про свой пермский детский дом этот сирота не мог. И он ничего не помнил о своих биологических родителях. Говорил, что поначалу был рад даже интернату – по крайней мере, тепло и крыша над головой, а до этого они в России были бездомными. Все трое сирот Климовых мечтали о семье.

Из личных записок Дайан Блэк:

«Маленький, худой. Шрам на правой брови. Необстиранный, обувь с прорехами. Мать его друзей, узнав, как живется мальчику, сказала, что готова его усыновить. Отец после этого запретил ему общаться с ними… Говорит, что его бьют каждый день… Говорит, что помнит все про Россию, только не умеет разговаривать по-русски… На родном языке помнит только «спасибо», «брат» и «любимая семья». Усыновители запретили детям говорить по-русски, и те забыли родной язык».

Она приступила к спешной подготовке документов для департамента защиты детей, полагая, что надо как можно скорей забрать сирот из семьи Декерт.

Приют Дайан Блэк

Дайан – старшая из трех детей инженера-электрика, который перебирался с одной военно-морской базы на другую в поисках работы. Ее бабушка с дедушкой жили в соседнем с Силсби городке, где она и вышла замуж. Супружество не было счастливым – муж бросил ее с тремя малышами. Оставшись без кормильца, молодая мать не опустила руки – она окончила колледж и стала учительницей.

Дети подросли, она пошла учиться дальше на степень мастера и стала завучем в школе. Но не успокоилась, продолжала учиться, чтобы стать психологом. На практике в местном департаменте защиты детей она впервые попала в детский приют, куда ее отправили оценить психическое состояние воспитанников.

Заштопанные одеяла, грустные или раздраженные дети и чрезмерно строгие воспитатели – все показалось ей слишком казенным и черствым.

«Выйдя из стен этого заведения, я подумала: все можно обустроить иначе. Я захотела создать собственный приют для обездоленных детей, в котором они почувствуют заботу и тепло. Свою мечту я вынашивала два года» – вспоминает Дайан.

Свой детский дом в красивом арендованном особняке она назвала «Дом Рузвельтов», в честь Элеоноры Рузвельт, известной попечительницы тех, кто оказался в бедности и в беде. Светлые залы, уютные спаленки на двоих, розовые и голубые одеяльца, подушки украшенные забавными зайцами. Она продумала все до мелочей – даже какими веселыми с виду должны быть часы в этом доме, отсчитывающие время детства…

Приют Дайан Блэк открылся за месяц до встречи с Алексеем Климовым, перевернувшей ее жизнь.

Лариса Саенко